По кому звонит колокол?
По кому звонит колокол…. ПО КОМУ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ?!! – вопросил Джеймс Хетфилд. Вопросил на площадке стадиона в Лужниках, на арене СКК «Петербуржский» и СК «Олимпийский». Поинтересовался с экрана «Сони Хай Блэк Тринитрон», переданный рябящей помехами заезженной видеокассетой. Хитро подмигнул при вопросе, глядя с плазмы на стене, отцифрованный с чуток поцарапанной поверхности тоненькой, нереальной и ненастоящей болванки ДВД. Смачно сплюнул, и снова озадачился этим вопросом, крича о нем во все горло с монитора, явившись в него по воле всемогущего джинна Контакта.
Люблю «Металлику», за неутихающий драйв, улыбку Хэммета, Папу Хэта, долбящего и мотающего головой у остановки Ларса. Уважаю Трухильо, но хочу видеть Ньюстеда. Готов слушать бессчетное количество раз один и тот же вопрос: по кому звонит колокол? И не искать ответа на него, потому что мне он не нужен. А зачем? Мерные удары семпла, ровный, грохочущий ритм, запил, четкие партии ударных. То, что услышал очень давно, и что для меня не стареет и остается чем-то глубоко личным и великим. Да, я ни хрена не знаток Рахманинова, Глинки, Шопена, Шуберта, Моцарта, Бетховена и Баха. И что? Вряд ли кто сможет мне доказать, что творчество трех ребят из Фриско для меня значит всего ничего по сравнению с теми, кто титан духа и бла-бла-бла. Мне без разницы. Когда мне было отвратительно плохо, когда хотелось орать, бежать куда-то, сломя голову и реветь, забившись в угол, подальше от всех… кто был со мной на ментальной волне? Чайковский? Неа, неверно, «Непрощенный» и «По ком..» Я ни разу не эмоционально-суицидный и романтический влюбленный Ромео. Просто было пятнадцать и вдруг раз, и не стало отца. Моего прекрасного, доброго и хорошего папки. Был, и нету.
Психологи вольны утверждать что угодно, приплетая кучу невнятных и непонятных обычному человеку определений и терминов. Щеголять чем угодно, включая высокоумный бред о приобретенном комплексе вследствие перенесенной травмы, которую подростковая психика оказалась неспособной… и бла-бла-бла. Идите в сторону ближайшего афедрона, время лечит все. Не до полного выздоровления, попробуйте отрастить себе новый зуб «шестерку», к примеру, выйдет? Да ни разу, а тут речь вовсе не о зубе. Но лечит. А зачем тогда, спросят самые дотошные копатели в глубине и мраке человеческой души? Да затем, дурни, что терять самого себя нельзя. И если есть якорь, который не дает вам скатиться до того, что вокруг через каждого второго, то пусть у меня он будет такой. Крепкий, надежный, из металла высшей пробы. Да, самка канис вульгарис, их бин есть пятнадцатилетний безумный неформал в душе. И по барабану. Почему?
А все просто. Мне проще воспринимать этот мир. И одновременно намного сложнее. Едешь вот на работу. Казалось бы, по чину ехать минимум на «Тойоте-Королла», а я еду на метро. Потом еще и пересаживаюсь в маршрутку, воткнув в уши черт знает какие по счету наушники и слушаю все подряд, что есть в плейере. А, да, это отдельная песня. На МП-3 меня переводили в несколько рук, устав от постоянной ругани по поводу постоянно стирающихся и потрепанных дисков. Ну, да ладно, то не суть. Не в наушниках дело, вовсе не в них. Дело в людях вокруг.
Смотришь на них и думаешь – да что с вами? Кто-то с утра уже сидит с бутылкой «Жигулей», сидит, торопливо накачиваясь и отрываясь от действительности. Жизнь-то ой как тяжела, куда тут без утреннего «жигуля», которого надо накатить пораньше. А кто-то, торопливо воткнувшись на седушку и попросив передать «за проезд», тут же превращается в нахохленного цыпленка бройлерной мясной породы, тупо таращась в окно и делающего вид, что он, снова самка канис вульгарис, страус с башкой в песке. Раз, такой, и нет его, только силуэт. Ой, кто здесь, и за проезд передать уже стыдно как-то, небось думает о великом, теорему Лобачевского опровергает, точно. Так оно и есть, наверняка.
Одна постоянная попутчица изо дня в день читает журналы, они только и меняются, а смысл? «Линдси Лохан вновь попала за решетку, сидя за рулем пьяной и без нижнего белья!!!». Охренеть не встать, какая потрясающая новость! Обалдеть не встать, это ж так интересно, узнать, что не только попала, а еще и без белья. И чего они в этой шамотре крашенной нашли, у нее даже tetas не третьего размера, не то, что у меня, да, попутчица, так думаешь? И косится на меня, потому что у меня наушники звук пропускают, а у меня там Сысенко зверски орет: ЖОПА! ЖОПААА! БОЛЬШАЯ ВОЛОСАТАЯ НЕМЫТАЯ ЖОПА! А то, я то, сразу видно, безкультурщина и чудовище, поют у меня гадости всякие. То ли дело у нее – Лолита Милявская хочет сняться в порно. Чиччолина, мать ее, Ева Блэк и Дженна Джеймиссон в одном флаконе. Обалдеть просто, а у меня жопа, понимаешь.
Мирит с этим непотребством только газелист, гордый кавказский джигит, веселящий маршрутку. Из-за него иногда звук вырубаю, слушая его виртуозную ругань и инсинуации в адрес попадающих под горячий горный острый язык прочих владельцев транспортных средств. А в наушниках тем временем еще один привет из прошлого, «Черный Обелиск» две тысячи третьего года розлива. Или две тысячи четвертого, скорее всего. Еще какой привет, еще какой.
Чудом найденные мною на разбитой ферме кассета с голосом Крупнова помирили меня с дикой реальностью происходящего вокруг. Булгаков, три великих его вещи в одном томе и «Стена» с одной стороны и «Еще один день» с другой. Что они делали там, как попали? Не знаю. Кассеты сдохли, попав в челюсти бешеного «Интернационала» непонятной сборки, и им на смену пришел альбом «Блестящих». Какой? А я знаю? Тот самый, где еще пела Орлова, а Фриске не изображала из себя певицу, а знай себе - перекидывала одну депилированную до блеска ногу на другую, и крутила своим еще не расползшимся задком, туго обтянутым красной тканью стрейч. Сколько времени прошло? Много, больше десяти лет, а все перед глазами, и где-то на подкорке, включая «Солнышко в руках».
Дверь маршрутки встает на место, и дальше ногами. Минут пятнадцать-двадцать бодрой ходьбы, релаксируя перед неизбежными звонками и ПЛАНЫЗАГРУЗКАРЕНТАБЕЛЬНОСТЬ… эт цетера. Самое веселое: все делают вид, что мы ни хрена не сотрудники пусть и большой, но обычной компании по продаже и производству. Да-да, именно так. Продажа на первом, производство на втором месте. На коробках «Сделано в России», а на изделиях честные юго-восточные соседи пишут «маде ин хина». Неа, мы не манагеры, мы офицеры Генерального штаба, разрабатывающие план операции «Багратион», никак не меньше. Ага, прямо вот так. Макс, слушающий дома жесткий хард и грайндкор ржет как конь над этим, а на плэнерах для сотрудников, тимбилдингах, когда начинаются обычные для нашего витка Калюги словоблудия по поводу корпоративного духа – нажирается в хлам и делает вид, что он ни разу не кандидат экономических наук и прочее. Не мы такие, ага, жизнь такая. А в наушниках, продираясь через четырнадцать полноценных, в триста шестьдесят пять дней, лет : даст ту даст, фейд то блэк в исполнении папаши Хэта и Ко.
И умнейшие соцпсихологи вновь бодро утверждают: сферу деятельности надо менять каждые пять лет, а то вдруг… чего вдруг? За пять лет человек только становится настоящим профессионалом, и на те, получите – иди, мерзавец, меняй место работы. Снова втыкайся мордой в торбу с соевым овсом, Турцией и кредитом. Это все для тебя, вместе с красивым медведьком на эмблемке и полной буржуазных радостей пенсии впереди. Та-да-ра-ра-да, поет кто-то, и тетка в красном костюме вертит ручку шарманки, ни на капли не старея. Свет софитов отражается черных очках четверки в качающейся платформе. Мне по барабану, я молод сердцем, и верю в добро.
У нас в прихожке висит над зеркалом в рамке старый-старый плакат «Сепультуры», который Катя подарила мне в одна тысяча девятьсот девяносто седьмом году. Это тоже якорь. Смотрю на него и понимаю, что мы многое можем вместе. Прошли через попытки изменить и сломать нашу натуру, также как и многие, и не сломаемся. И пусть сейчас у нас играет на «Ультра» или «Наше», а вовсе даже «Радио Семь», а Акопян обещал Кате рассказать где брать кофе в обмен на его карандашный портрет. Я-то помню, как мы мотались на самолете в Москву и обратно, лишь бы погорланить «а су сед бат тру» в Лужниках. А наши мамы героически терпеливо нарезали круги вокруг годовалого Данца, жаждущего не обманки в виде бутылочки, а мамки и ее вкусного молока. Сын, как мне думается. После этого получил только бонусы в виде еще почти года кормления грудью, а мы исполнили детскую мечту. Там, стоя на трибуне и глядя на огни зажигалок во время «Больше ничего не важно», ощущая пупырышные мурашки по хребту и глядя в блестящие глазищи супруги, понял – наше прекрасное прошлое рядом, лишь протяни руку. И спасибо четверке, когда-то решившей записать «Убей их всех».
1 комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
Войтисильно... даже добавить нечего. Иногда от того безумия, что вокруг, только "Стена" да "Город в огне" и спасают.
Лидия Ситникова (LioSta), точно
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена