Элизиум

Анастасия

Я живу в легендарном городе. Он снится бездомным, о нём мечтают голодные, а изгои говорят про него шёпотом и с ненавистью. Город-мечта для многих, кто не знает или не приемлет правды. Для меня же он стал тюрьмой: мрачной и унылой, настоящей киберпанк-дистопией. Высокотехнологичные импланты и наноразработки, некогда призванные спасти человечество и сделать жизнь райской, положили начало деградации общества, в итоге став его новой смертельной эпидемией.

Модификации тела лишили людей последней надежды на настоящее будущее, всё вышло из-под контроля, город накрыла волна преступности и безразличия к жизни, и вскоре миром стали править самовлюблённые психопаты и мегакорпорации. Все лучшие начинания и мечты полетели к чертям.

А вскоре пришла и последняя волна безумия — биомагия. Это новейшая разработка, объединившая в себе все передовые технологии и сверхспособности. Она и лишила живых существ того, что ранее хоть немного отличало их от машин. Жизнь простых людей стала похожа на агонию.

Я смотрю на бурлящий неоновый город, стоя на смотровой зоне около своей квартиры. Память услужливо подбрасывает тусклые обрывки старых и почти забытых воспоминаний: ясное небо, пышные аллеи, вечнозелёные парки. А вон и седовласые матроны, выгуливающие любимых питомцев, чуть дальше — заботливые мамочки, играющие с детьми. Ребятня бегает друг за другом и весело хохочет.

Пустым взглядом проникаю сквозь время, периодически безразлично смахивая красные цифровые строчки программного кода, кричащие об ошибке. Меня обдаёт горячим воздухом от слишком близко пролетевшего флаера, и воспоминание развеивается. Оказывается, остались ещё лихачи, не пользующиеся автопилотом и съезжающие с воздушной трассы, чтобы напугать жителей небоскрёбов.

Я снова гляжу вдаль, но больше не вижу зелёных лужаек. Насколько простирается взгляд, видны лишь холодные хромированные поверхности, неоновые вывески и зеркальные витрины. С высоты моей площадки город выглядит как котёл с кипящей жидкостью кислотных цветов. В глазах рябит, и, будь я настоящим человеком, на них бы выступили слёзы.

Века идут, а утопия, которую я так ждала, так и не наступила. Устала. Устала ждать. И просто устала. Пора заканчивать это.

Бросив беглый взгляд вдаль, на высокую стену вокруг города, я представляю пыльные дороги, камни и оранжевый закат. Последнее время я мечтаю увидеть его, ведь в городе не бывает закатов, и никогда не видны звёзды. Кажется, раньше я любила кататься на байке. Надеть зеркальные очки, повязать цветастую бандану на лицо и рвануть с друзьями за город. Или устроить вечеринку в лесу с настоящим костром и прыжками через огонь. Наверное, я прыгала очень высоко, а, может, даже обжигала пятки.

Это было так давно, что из моей памяти напрочь стёрлись лица родителей, друзей, любимого. Я даже не уверена, что эти воспоминания мои…

Надеюсь, уже сегодня, на рассвете, я смогу воплотить свою мечту и снова увижу, как выглядит свобода. Но сейчас ещё есть дело. Закончу его и смогу получить недолгую отсрочку. Пока за меня хватятся, будет уже поздно.

Таковы были мои планы. А планы имеют отвратительное свойство ломаться.

***

— Объект номер 00200632, бросьте нож и отпустите ребёнка! — механическим голосом вещаю я преступнику, направляя на его голову дуло бластера. — В противном случае, согласно статье Закона объединённой Империи, я буду вынуждена вас ликвидировать.

— Ещё чего! Я убью его! — визжит преступник и, наверное, напряжённо молится Механическому Богу, чтобы я не заметила, что ребёнок нелегал. Впрочем, он всё равно старательно прячется за тщедушным тельцем раздетого мальца.

— Бросай оружие, иначе я пущу кровь мальчишке! Ты ведь не хочешь проблем, да, детка? Убьёшь гражданина и тебя отправят на переработку!

Вооружённый мерзавец приставляет оружие к шее заложника и легонько давит. Лезвие голотесака почти незаметно вибрирует в руках контрабандиста, и вскоре на шее мальчика появляется тонкая кровавая полоска. Я отключаю логи, замаскировав их под временный сбой, и прекращаю изображать машину.

— Не сработает, — отвечаю своим обычным голосом, — уже заметила, — киваю на маленькую татуировку группировки Вольных, в виде трезубца, на обнажённом бедре заложника. Трезубец весьма смахивает на след птичьей лапки, но Вольным было виднее.

— Ликвидирую.

Выстрел оказывается почти неслышным. Лёгкий хлопок, и мозги, смешиваясь с обломками кости, ровным слоем кровавой каши оседают на ближайших поверхностях. Мальчишку они тоже не минуют, и недавно перекошенное от страха лицо искажается гримасой отвращения. Красные ошмётки, плавно сползая с лица и тела, падают на пол и смешиваются с грязью. Пацан крепкий орешек, несмотря на то, что малолетка. Другого бы стошнило. Нормальных людей должно тошнить от подобного.

А по нему и не скажешь, что он пять минут назад вопил как резанный, когда двое громил держали его за руки, а третий пытался стянуть с него штаны, чтобы оценить стоимость не оскверненного имплантами тела. А оно, судя по виду, тянет, как минимум, на пять моих рабочих циклов. Цена как раз для богатеньких извращенцев.

Ребёнок утирает нос ладошкой, стряхивает остатки своего мучителя с рук и пытается вернуть штаны на место. Разорванная вещь поддаётся слабо, расползаясь то в одном месте, то в другом. Он стыдливо придерживает их рукой и отступает, брезгливо оттирая кровь и злобно зыркая в мою сторону.

— Подойди, — приказываю я, пряча бластер в набедренную кобуру. Убойная штука. Может вывести из строя даже боевого киборга, а от человека остаётся лишь мокрое место. Мальчик не представляет для меня никакой опасности, а преступники убиты. Наконец, можно расслабиться и перестать изображать консервную банку со стандартным набором фраз.

— Ещё чего, мне мои мозги дороги, — заявляет он дрожащим голосом, но с места не сдвигается.

— Не нужны мне твои мозги. У меня свои есть. Иди сюда, быстро, — я маню его рукой, как зверушку. Говорят, Вольные довольно дикие.