Инфаскоп

глава 28 Рисунок завершен

— И ты оставишь статус вождя? — боясь поверить в то, что слышит, спросил Зориосс.

— У меня больше нет права… быть вождем, — отозвался Витор. — Тот народ, которым я правил до сих пор, не заслуживает сознательного обмана и вообще обмана не заслуживает. Я готов был закрыть на это глаза, хотя понимал, что поступаю нечестно. Но я готов был сделать это ради дочери, чтобы оградить ее от «коварного» соблазнителя. После истории с Эссборой я решил, что все авиды лживые и бесчестные, и испытывал к ним недоверие и отвращение… А теперь я вижу, что этот Кинус не так и опасен. Он просто поверил небу, «знаку», который пришел к нему с небес. И надо отдать ему должное – он достаточно смел, раз сумел противостоять таким, казалось бы, безнадежным обстоятельствам. Окажись я на самом деле визгором, он бы сгнил в темнице.

— Знаешь, Витор, это они с Эссборой нашли «инфаскоп», — сообщил Зориосс.

— Неужели?.. — удивился Витор, подумав: «Оказывается, моей дочери выпала особая миссия, и Эссбора сумела справиться с ней!». — Похоже, они боролись за свою любовь…

— Да, и у них получилось…

— И все-таки одно мне немного странно… — Витор снова засомневался.

— Что именно?

— Ведь я почувствовал проявления своей сути после возвращения «инфаскопа». Значит, и Эссбора смогла ощутить свою суть только после его возвращения. Как же она посмела сойтись с этим юношей? Получается, что она согласилась на связь с ним еще до того, как почувствовала свою авидининскую суть! — сомнение снова стало закрадываться в душу Витора.

— Это оттого, что у Эссборы не стояло запретов, — печально пояснил Зориосс. — Она ощущала себя авидиной всегда, просто не знала об этом. Вспомни хотя бы ее страсть к рисованию… Я не осмелился повторить свой грех… и не поставил ей запретов…

— Значит, моя дочь ощущала себя авидиной всегда?

— Да, и поверь, ей это было нелегко!

Витор задумался: «Надо же, моя маленькая Эссбора, оказывается, страдала… Среда визгоров была непонятна ей, а я даже не подозревал. Выходит, моя девочка сильнее, чем я думал о ней», — сочувственно заключил он.

В этот момент в кабинет решительно вошла Эссбора. Вне себя от волнения она не смогла дольше оставаться за дверью.

— Отец! — воскликнула она, заламывая от отчаяния руки. — Прошу, не наказывай Кинуса! Я просто не знаю, что будет со мной тогда!

Поднявшись к ней навстречу, Витор мягко проговорил:

— Успокойся, Эсс, этого уже не случится!

Остановившись, Эссбора удивленно присматривалась к отцу – его настроение изменилось, а взгляд стал добрым и по-отечески ласковым.

— Да, Эссбора,… скоро твоя свадьба с ним, — к еще большему ее удивлению сообщил отец.

— Моя свадьба?! С ним…?! Это правда?!

Дочь вождя почувствовала, что почти теряет сознание, но, впервые за последнее время, – от счастья.

— Да, дорогая моя дочь! — подтвердил вождь.

Вне себя от восторга Эссбора готова была расцеловать отца, кинувшись к нему на шею, но, сделав, было, движение к нему, вспомнила последние разговоры с ним и остановилась. Робко глядя на отца, не решалась приблизиться:

— Так вы простили меня, отец?! — осторожно спросила она.

— Конечно, дело было не в моем прощении… — начал, было, Витор, но, заметив встревоженный взгляд дочери, заулыбался и проговорил:

— Главное, что я тебя понял! — и остановился, будучи не прочь получить ее поцелуи.

И Эссбора, в восторге обняв отца, прошептала:

— Спасибо, отец!

— Я тоже рад за тебя, Эсс, — ответил вождь, гладя дочь по волосам.

— Но что же, все-таки произошло? — изумленно спросила девушка, дивясь внезапному счастью.

— Пойдем… нам пора… там ты все и узнаешь… — вместо ответа предложил он, заметив, что опаздывает на назначенное собрание визгоров.

Когда они вышли из кабинета, к ним подошел дворецкий и доложил:

— Приехали Дероус и Дариотт для разговора!

— Что ж, проводи их в общий зал, думаю, там они услышат много неожиданного…

- - -

Они пришли в зал, заполненный собравшимися визгорами до отказа. Заходя, Витор думал: «Сейчас я должен проститься с этим народом, которым правил столько лет! Это мое последнее собрание!». Он испытывал и сожаление, и одновременно облегчение.

Выйдя на установленное для вождя место, дождался, пока воцарится тишина, и громко объявил:

— Визгоры, я должен сообщить вам что-то важное, — и помолчав, собравшись с силами, продолжил:

— Я люблю и всегда любил вас! Но я не могу больше править вами, потому что узнал нечто такое, что лишает меня этого права… — «зал» напрягся в молчаливом вопросе, и Витор, преодолев волнение, пояснил:

— Я узнал о своем истинном происхождении… оказалось, что на самом деле: я – авид! И зная теперь это, я не могу обманывать вас!

Изумленные визгоры застыли, но ненадолго, и воцарившаяся в зале тишина взорвалась бурей негодования и возмущения. Визгоры потребовали, чтобы Витор объяснил: как такое получилось?

И Витор рассказал, что знал, а Зориосс, дополнив объяснение, покаялся перед присутствующими.

Услышав историю Витора, визгоры сначала возмутились, но быстро решили, что это произошло из-за Зориосса… Такая дерзкая ложь авида, сначала взбудоражила их, но вспомнив, что до недавнего времени тот был рабом и, следовательно, спрос с него был небольшой, они, чуть посовещавшись успокоились. Конечно, узнай визгоры об этом до отмены рабства, авидам пришлось бы туго, просто для острастки, чтобы было неповадно врать, но после того как те стали свободными, отношение к ним изменилось. То, что авиды нашли свою реликвию, сильно поднимало их в глазах визгоров, поскольку было воспринято как прощение неба.

И сейчас осознание того, что вождь уходит от них, оказалось важнее, чем все остальное. Ведь визгоры хорошо относились к Витору, и если бы были более чувствительными, то можно было бы сказать, – любили своего вождя.

Они даже хотели упросить его остаться вождем, но зная, что подобных прецедентов не случалось, поостереглись.