Каскадный шифр

Пролог

Джорах, скотина, ну как ты мог?

Раньше меня...

Машину ощутимо тряхнуло, словно под антигравитационным движком внезапно возникла колдобина. Моментально перед глазами провернулись последние моменты высадки на Крепь с её дрянными дорогами; выругавшись сквозь зубы, я поднял голову, фокусируя зрение. Салон фаэрона, залитый ярким неживым светом, с хромированными ручками сидений напоминал прозекторскую. Откашлявшись, я окинул взглядом машину. Почти никого из этих людей, бывших близкими и родственниками Джораха, я не знал, и, полагаю, те тоже дивились, что этот огромный амбал под два метра ростом, выглядящий до странности нелепо в купленном вчера пиджаке, делает на похоронах их друга.

Я моргнул. Проклятая влага никак не желала уходить из глаз.

Вот уж не думал, что меня может задеть чья-то смерть.

Фаэрон вновь тряхнуло. Чтобы отвлечься, я принялся разглядывать своего соседа, мальчишку (мальчишку? Где твои годы, старый ты пень?), которого, кажется, звали Омо... или Том? Дьявол, двадцать пять лет знакомы, а так и не удосужился запомнить, как зовут сына моего друга. Да и то сказать – с какой стати? Я не особо помню родню, и те в свою очередь нечасто вспоминают обо мне. Грубоватый солдафон, вечно в разъездах, нелюдимый холостяк... А мальчишка? Тоже, в общем-то, белая ворона – не далее как месяц назад Джорах хвастался мне, что в свои пятнадцать его сын уже умудрился получить галактическую премию по робототехнике. Для Джораха я был, похоже, единственным сослуживцем, с которым он делился своими семейными делами. Военную Академию мы заканчивали с ним год в год, но, в отличие от него, семейный быт оказался не по мне. Про таких, как я, говорят «женат на своей работе»... Может, оно и к лучшему.

Половина головы мальчика была седой. Вопреки современной моде, парнишка был коротко стрижен; выбившиеся из причёски непослушные пряди делали его похожим на отца. Джорах, несмотря на внешний лоск, был тот ещё неряха... На коленях у мальчика лежали медаль «за верную службу» и белый лист со змеящимися строками текста. Я увидел слова «умер при исполнении» и не стал читать дальше.

Уж кто-кто, а мы с его отцом знали цену этим словам.

Над люком ожил репродуктор.

– Уважаемые пассажиры, наш фаэрон заходит на посадку в Наар-Шад. Будьте любезны, не вставайте с кресел до момента окончательного приземления.

Парень вздрогнул, оторвав взгляд от ручьёв, бегущих по обзорному стеклу фаэрона, и взглянул на меня чёрными как смоль глазами. В мать пошёл - у Джораха глаза были небесно-голубыми.

Дьявол! Не умею я с детьми общаться. Тем более – с детьми, потерявшими своих матерей и вот теперь – лишившихся отца.

– Дэнгар, – сказал я первое, что пришло в голову – моё имя. – А тебя как звать, Том или Ома?

– Томоэра, – мальчик некоторое время без улыбки смотрел на меня, затем отвернулся к окну и вновь уставился в пелену дождя.

Что ж, ожидаемая реакция.

– Опекуном, поди... кого-то из родни назначат?

Мой неразговорчивый собеседник обвёл взглядом салон фаэрона, заходящего на посадку, и кивнул в сторону пожилой землянки лет шестидесяти, к чёрному платью которой была приколота одинокая синяя роза.

– Скорее всего, тётя Гаррель.

В его голосе явно слышалась горечь. Парень не выглядел на свои пятнадцать лет, скорее в его голосе и манере речи сквозили интонации смертельно обиженного ребёнка. То ли вследствие болезни, то ли из-за врождённой щуплости он казался маленьким и слабым. Хотя куда ему, такие головой прежде всего работают...

– И что, хорошая тётя? – спросил я, просто для того чтобы не прерывать разговор. Нос мальчишки скривился. Понятно, тётя Гаррель – не лучший представитель землян. Впрочем, сколько ему осталось до совершеннолетия? Чуть меньше трёх лет?

Потерпит.

–  Моему опекуну достанется большая часть наследства отца, - парень смотрел в окно, но я знал – видит он там нечто отличное от бесконечного ливня. - Они ещё, глядишь, передерутся за него...

Трогать его больше я не решился - слишком уж стеклянный взгляд был у мальчишки. Фаэрон мягко коснулся посадочными шасси комбитной поверхности посадочной платформы; пассажиры, раскрывая над головами зонтики, неторопливо потянулись к выходу. Своего зонтика у Томоэры ожидаемо не оказалось; поколебавшись, я взял его за руку. Вопреки моим опасениям, он не стал вырываться и даже прижался поближе, отчего мне стало во сто крат неуютнее. Джорах, Джорах... С-скотина ты безмозглая... Я поднял голову, оглядываясь. Наар-Шад, прибежище мёртвых. По-нашему – кладбище, да где сейчас можно сказать «наше место» у землян? Даже своих хороним на чужой земле. А ведь когда-то...

Ладно. Не о том сейчас.

Церемония прощания прошла на удивление тихо – ни громких речей, ни рыданий. Все собрались словно на светский раут, но не было нигде ни улыбок, ни смеха. Провожая глазами деревянный гроб, осторожно опускающийся в землю, я заметил, что Томоэра с трудом давит в себе слёзы. У меня и самого на сердце будто кошки дрались. Джорах был не просто сослуживцем или боевым товарищем. Мой бывший напарник, выбравший спокойную службу на гражданке, никогда не был мне, как говорится, «в доску своим». Но я бы безо всяких сожалений разменял его жизнь на жизнь любого из тех, кто сейчас стоял вокруг могилы, бросая цветы на свежую землю.