Леди Соловей

Леди Соловей

     — Ваше Величество, это безумие! — Престарелый канцлер был в ужасе. — Слишком опасно! Одумайтесь!
      Но король будто бы не слышал.
      — Вы сгущаете краски, Роберт. Со мной всё будет в порядке.
      Откинувшись на спинку роскошного кресла, он задумчиво смотрел прямо перед собой. Какому-нибудь стороннему наблюдателю могло показаться, что Его Величество совершенно спокоен, но лорд Уолпол знал молодого человека ещё с тех времён, когда был жив его старший брат. Поэтому он замечал и странную усмешку, то и дело мелькающую на плотно сжатых губах, и перо, которое Его Величество вертел, не выпуская из рук уже с полчаса, и лёгкую дрожь пальцев.
      Но самое главное, в зелёных глазах канцлер замечал отблески пламени, что горело в душе молодого короля, в очередной раз лишая его способности разумно мыслить.
      — В порядке?! Ваше Величество, вы хоть сознаёте, куда собрались ехать?! Тиральское море полно пиратов! Это верная смерть!
      Король усмехнулся.
      — Вы недооцениваете лорда Мосли. Его Светлость уничтожил самого Грануаля, разве вы не знаете?
      Господин канцлер покривился.
      — Знаю. Но это не означает, что путешествие будет совершенно безопасным. — Тяжело вздохнув, он опустился в кресло напротив. — Джулиан, я прошу вас! Умоляю! Не ради меня, ради своего народа и своей страны! Оставьте эту затею, она безумна! Создатель уже забрал вашего отца и брата — что будет, если вы не вернётесь?
      Несколько мгновений Его Величество молчал, погрузившись в какие-то свои мысли. Но потом вновь усмехнулся и, отбросив перо, взглянул на канцлера.
      — Ох, Роберт! Перестаньте! После смерти Филиппа я только и делаю, что занимаюсь государственными делами. Чёрт побери, мне нужен отдых! — Поднявшись из-за стола, подошёл к окну. — Ко всему прочему, кто-то же должен вручить графу его орден.
      Канцлер хмыкнул.
      — Это может сделать лорд Найт. Или лорд Блэквуд. Или даже кто-нибудь из ваших советников.
      — Не забывайте, что из-за Грануаля астильцы чуть не объявили нам войну. А сколько кораблей мы потеряли? Сколько людей? Сколько золота, в конце концов!
      — Да-да, это редкостный негодяй, а лорд Мосли — настоящий герой. Всё верно. Но вы сделали его рыцарем Королевского Креста, а этой награды вполне достаточно, чтобы отметить сии выдающиеся заслуги. Полагаю, даже более чем достаточно. Нет ни единой причины для того, чтобы сам король покидал столицу и, сломя голову…
      Лорд Уолпол продолжал говорить, но Его Величество уже не слышал. По-прежнему стоя у окна, король смотрел вниз, на Большой канал дворцового парка, по берегам которого прогуливались надменно-строгие господа и разряженные в пух и прах дамы.
      Среди них была и она. Тоже гуляла, тоже вела какую-то беседу. Рядом с остальными придворными — и одновременно будто бы за тысячу лиг от них. Не такая. Другая. Король был готов смотреть на неё часами — лишь смотреть, ибо это всё, что она позволяла. Гордячка. Мог бы Джулиан получить своё силой? Ещё как! И никто бы не посмел сказать поперёк даже слова! Но вместо этого он ждал. Не пойми чего, терзаясь сомнениями и собственными мыслями. И желая, желая, желая…
      — …я решительно против. Джулиан? Вы меня слышите?
      Поглощённый своими мыслями, Его Величество не ответил.
      Тяжело вздохнув, господин канцлер принялся тереть виски. Он прекрасно знал, на что смотрит король. Вернее, на кого. Джоанна, дочь покойного лорда Найтингейла. При дворе меньше полугода, но уже успела заслужить восторги многих и прозвище «леди Соловей». Один из художников даже написал её портрет — который Его Величество тут же приобрёл за огромные деньги.
      Поначалу на это новое увлечение короля господин канцлер не обращал особого внимания. Да, Джоанна Найтингейл была одной из тех дам, которым впечатлительные юнцы писали любовные письма и поэмы: молода, даже юна, изящна, хорошо воспитана, недурно образована, имеет склонность к пению. И, конечно же, слывёт раскрасавицей. Бледная кожа, узкие запястья, талия и шея, светлые волосы с ныне модным рыжеватым отливом, оленьи глаза, в которых искры дерзости и легкомыслия, столь свойственные молодым девицам, по невнимательности можно принять за проблески ума. Да, леди Найтингейл обладала всем необходимым, чтобы любители изображать на своих холстах танцующих нимф и древних богинь выстраивались в очередь, умоляя снизойти до них хотя бы на час. Да, внимание Его Величества девице тоже было обеспечено.
      Как, впрочем, и Арабелле Нортон, Кэтрин Хайд, Марии Пасс — и всем остальным хорошеньким молодым леди, что регулярно появлялись в королевском дворце.
      История повторялась раз за разом и всегда шла по одному и тому же пути: юношеская ветреность раздувала искры влечения, превращая его в пламя всеохватывающей страсти. Оно горело хоть и ярко, но недолго, и после того, как Джулиан получал желаемое, тут же опадало, превращаясь сначала в тлеющие угли, а потом и вовсе в холодный пепел. Из которого, подобно фениксу, возрождалось новое пламенное чувство, стоило королю увидеть очередную красотку.
      Так было со всеми предыдущими фаворитками. Да, Джулиан тратил деньги на подарки и не скупился на комплименты, однако же, ни одна леди не могла удержать его внимание дольше месяца. А тут — почти полгода. Целых полгода король волочится за одной и той же девицей. Разумеется, бывали случаи, когда он отвлекался и на других красавиц, но потом всё равно возвращался к этой леди Джоанне.
      Когда ему доложили, что купленный портрет Его Величество приказал повесить не где-нибудь, а в своей спальне, лорд Уолпол решил поговорить с госпожой Найтингейл. Ибо вполне может быть, что девица вбила себе в голову, будто бы, очаровав Его Величество, сможет выйти за него замуж и стать королевой. Или какие-нибудь другие, не менее опасные в своей наивности мысли.
       «Корона мне без надобности, милорд, — холодно ответила леди Найтингейл, когда канцлер спросил прямо. — Более того, я помолвлена и совсем скоро отправлюсь в Тираль, к своему жениху».
      Разумеется, лорд Уолпол не поверил. Иметь влияние на короля и не воспользоваться такой потрясающей возможностью! Ха! Не для того он двадцать лет занимал должность канцлера, чтобы всерьёз относиться к подобным сказкам о благородстве и верности. Они, быть может, и красивы, но здесь, при дворе, за сверкающей обёрткой всегда скрывается отвратное нутро, насквозь прогнившее, изъеденное корыстью и смердящее подлостью.
      Однако же, спешить господин канцлер тоже не хотел. Леди Найтингейл утверждает, что скоро покинет столицу? Что ж, прекрасно. Если она говорит правду, то остаётся лишь немного подождать, и проблема исчезнет сама собой. Ну, а если лжёт — пускай пеняет на себя. Лорд Уолпол отправит нахалку в такие места, рядом с которым даже Тиральские острова будут казаться пределом мечтаний.
      Увы, Его Величество думал иначе…
      — Это моё решение, Роберт, — бросил король, жадно вглядываясь в изящный силуэт. — Одобряете ли вы его или нет. Как только всё будет готово, я и леди Найтингейл отправимся в Тираль.
      Тут канцлер не выдержал.
      — Послушай себя! — вскочив на ноги, закричал он, брызгая слюной. — Ради очередного хорошенького личика ты готов броситься в пасть льву! Глупый мальчишка! Когда ты уже поймёшь, что всем этим девицам нужна лишь корона и трон, а не…
      Джулиан резко обернулся.
      — Замолчите, — перебил он. Голос звучал негромко, но огня и стали, что сейчас заполняли взгляд короля, хватило бы на все кузни страны. — Ещё слово, и клянусь Создателем, я не посмотрю, что передо мной старик. Не смейте говорить так про Джоанну. Вы ничего не понимаете. Она не такая.
      Лорд Уолпол лишь покачал головой. Вспышка гнева прошла также быстро, как и появилась, её место заняли сожаление и горечь.
      — Ничего не понимаю… — Сухие губы скривила вымученная усмешка. — Разумеется. Да где уж мне, старику! — Канцлер поклонился. — Поступайте, как считаете нужным, Ваше Величество. А мне остаётся только льстить себя надеждой, что когда-нибудь вы всё-таки внемлете моим словам и начнёте думать головой, а не сердцем. Доброго пути.
      Развернувшись, он вышел из кабинета.

      — Могу ли я узнать, что случилось, милорд? Вы так бледны. Быть может, вам лучше остаться?
      Улыбка Джулиана на мгновение померкла. Проклятый старик с его упрямством и принципиальностью! Проклятое чувство вины, отнявшее сон и покой! На кого он теперь похож? Жалкая белая тень с кругами под глазами! Разве так должен выглядеть король Ритании?! А все из-за лорда Уолпола!
      — Ваша забота согревает моё сердце, леди Найтингейл. — Склонившись, Джулиан поцеловал тонкую руку. — Но не извольте беспокоиться. Да, я плохо спал, но лишь потому, что мысли о грядущем путешествии слишком волнительны, чтобы сомкнуть глаза даже на час.
      Они уже поднялись на борт. Красавец-линкор со звучным названием «Победа». Флагман эскадры из пяти кораблей, которая должна доставить Его Величество и леди Найтингейл в самые южные и одновременно самые западные владения ританской короны. Несколько минут назад капитан подошёл к Его Величеству и, удостоверившись, что всё готово, приказал поднимать якоря.
      — Прекрасно вас понимаю, милорд, — опершись на фальшборт, ответила леди Найтингейл, разглядывая проплывающие мимо дворцы и особняки. — Я тоже не могла уснуть.
      — Отчего же? — спросил Его Величество, вглядываясь в прекрасное лицо.
      Едва заметная дрожь губ, лёгкий румянец на бледных щеках, глубокое дыхание, вздымающее скованную серым шёлком грудь — леди Найтингейл тоже очень взволнована. Но из-за чего? О, если бы причина была в том же, что и у самого Джулиана! Каким счастливым он бы себя почувствовал!
      — Путешествие обещает быть очень… интересным. Быть может, даже захватывающим.
      Как и полагалось, леди Найтингейл говорила ровно и спокойно, но глаза… Большие, светло-синие, глубокие — и без того подобные двум аквамаринам, сейчас они искрились и сияли, будто бы напоенные солнечным светом.
      — Захватывающим? — Король усмехнулся. — Едва ли, миледи. Доводилось ли вам когда-либо бывать в открытом море?
      — Нет, Ваше Величество. В детстве я часто поднималась на корабль вместе с отцом, но это было здесь же, в порту.
      — Что ж, моё знакомство было более плотным. Ещё когда отец был жив, он настоял, чтобы какое-то время мы с Филиппом служили на борту этой самой «Победы». В итоге — почти год в открытом море. Но знаете, какое чувство завладело мной уже на второй день плавания?
      — Не имею ни малейшего представления, милорд.
      — Скука. Каждый день одно и то же. В какую сторону ни посмотришь, вокруг только небо, вода и горизонт. Ничего больше. Пару раз мы, конечно, попадали в шторм, а однажды пришлось участвовать в сражении с этим мерзавцем Грануалем. — Его Величество говорил небрежно, как бы между прочим. — Но это всё мелочи. Право слово, в конце плавания нам с Филиппом хотелось со скуки броситься за борт. Однако же, на этот раз всё будет по-другому. Спешу вас заверить, миледи — бояться нечего. Тиральское море в это время года совершенно спокойно, а лорд Мосли как следует позаботился о том, чтобы пираты больше не осмеливались тревожить наши суда.
      Леди Найтингейл продолжала хранить спокойствие, но упоминание знаменитого пирата наполнило аквамариновые глаза удивлением.
      — Вы сражались с ним? С самим Грануалем?
      — Да, случалось. — На губах Джулиана появилась самодовольная усмешка. — Тогда лорд Мосли ещё не взялся за него всерьёз, и этот мерзавец смел появляться даже здесь, у берегов Эльса.
      — И что же случилось? Как вам удалось выжить?
      — Выжить? Ох, миледи, я прошу вас! Все пираты — жалкие трусы, и самый главный среди них, как правило, самый жалкий. Разумеется, он сбежал! И знаете, в чём-то я его понимаю. Да-да, не удивляйтесь. — Его Величество сделал широкий жест, как бы призывая оглядеться. — Вы только посмотрите вокруг! Этот корабль — символ нашей страны. Могучий, величественный, прекрасный. Одно слово — «Победа». Иного он не знает.
      Король продолжал улыбаться, но его сердце колола досада. Да, леди Найтингейл очень взволнована — вот только причина, кажется, вовсе не в нём, а в проклятом пирате. Джулиану оставалось лишь надеяться, что, несмотря на всю нелицеприятность и даже оскорбительность, он сумеет обернуть в свою пользу даже это обстоятельство.
      — Что ж, не могу не согласиться, милорд. — Сдержанная улыбка всё же прокралась на губы леди Найтингейл. — Воистину, этот корабль — жемчужина ританского флота. Но не слишком ли он уязвим?
      Его Величество опешил.
      — Уязвим?! Миледи, всего один бортовой залп — и любой вражеский корабль превратится в ковыляющую по волнам развалину! Прошу прощения, за излишнюю горячность, но пусть Создатель поразит меня на месте, если это не так. Ох, вы, наверно, не знаете, что означает «бортовой залп»? Ещё раз прошу прощения, с моей стороны это было безумно бестактно! Сейчас поясню…
      — Не стоит, милорд, — покачала головой леди Найтингейл. Джулиан было хотел снова припасть к её руке, но как раз в этот момент девушка как бы случайно отвернулась и неспешным шагом двинулась вдоль борта. Его Величеству оставалось лишь идти следом. — Как я уже говорила, при жизни отец несколько раз брал меня на корабль. И немного рассказывал о его строении, да и вообще морском деле.
      — Хм, так это он внушил вам мысль об уязвимости «Победы»?
      — Не совсем. Это уже мои мысли. Видите ли, милорд, всё дело в том, что мой отец не любил излишне большие корабли. Он считал, что размер и массивность делают их уязвимыми.
      — Как именно, позвольте спросить? — усмехнулся король, не скрывая иронии. Женщина-флотоводец! Жаль, лорд Уолпол этого не видит! — Вы помните мои слова про один залп?
      — Помню, милорд. Но что если противник обладает большей скоростью и манёвренностью? Если он просто не даст «Победе» повернуться к нему бортом? Тогда не случится и сокрушающего залпа. При этом сам враг не только останется невредимым, но ещё и будет иметь великолепную возможность снова и снова разряжать собственные пушки.
      Усмешка короля дрогнула, однако же, он быстро взял себя в руки.
      — Что ж, пожалуй, в ваших словах есть зерно истины, — протянул он снисходительно. — Но чтобы проделать такие манёвры, нужна идеально вышколенная команда и виртуозное мастерство капитана. Быть может, ваш отец обладал и тем, и другим — не отрицаю. Однако же, это вовсе не означает, что остальным повезло также. Поэтому, миледи, бояться стоит разве что скуки. — Улыбнувшись, Его Величество слегка поклонился. — Впрочем, здесь я самолично готов оказать любую посильную помощь, на какую только буду способен.
      Несколько мгновений леди Найтингейл молча смотрела на короля. Взгляд аквамариновых глаз был странным, Джулиан не мог расшифровать, что же именно он значит. Слова Его Величества задели Джоанну? Она ждёт извинений? Но за что? Где это видано, чтобы женщина рассуждала о морских сражениях! Нет-нет, для такого леди Соловей слишком прекрасна. Этот неземной, совершенно божественный голос создан, чтобы услаждать слух песней и нежным щебетом, а не терзать его разговорами на столь грубые темы.
      — Премного благодарна, милорд, — наконец произнесла леди Найтингейл, склоняясь в реверансе. — Ваше присутствие — огромная честь для меня.
      Улыбка Его Величества вновь засверкала.
      — Тогда позвольте показать вам каюты. Уверяю, такого вы не видели нигде! «Победа» — воплощение не только мощи, но и роскоши. Ни каждый король может позволить себе такой дворец, не то что корабль…

      Джоанна никогда не видела моря, но в детстве часто расспрашивала отца, когда тот возвращался домой из очередного плавания.
       «Какое оно? Папа, расскажи»
      Он всегда улыбался и обнимал дочь, но взгляд почему-то становился задумчивым и очень печальным.
       «Море? Огромное. Такое, что даже берегов не видно»
       «Это как?»
       «А вот так. Выходишь на палубу, смотришь по сторонам — а вокруг вода и небо. Ни людей, ни домов. Никого и ничего. Только ты, твой корабль и твоя команда»
       «Я видела корабль — он очень большой»
       «Большой. Когда стоит в порту. А когда уходит в плавание… Помнишь то озеро, которое я тебе летом показал? В лесу? Так вот, представь, что ты кидаешь в воду скорлупку от ореха, и та плывёт. Представила? Ну и что, кажется она большой?»
       «Нет, совсем маленькая»
       «Вот и с кораблями также. Пока стоят на якоре… помнишь, что это значит? Молодец какая. Так вот. Это они пока стоят, великанами кажутся. Большие, величественные, красивые. Эдакий плавучий дворец. А как в море выйдет — скорлупка»
       Тут обычно приходила тётушка Маргарет.
       «Питер! — говорила она, очень строго глядя на отца и дочь. — Хватит забивать ей голову всякими глупостями! А вы, юная леди, немедленно отправляйтесь к себе и ложитесь спать»
       «Почему?! — тут же возмущалась девочка. — Ещё рано!»
      Но тётушка, как всегда, непреклонна.
       «Потому что вы наказаны. Оливия мне всё рассказала, ты опять бегала по дому»
      Отец качал головой.
       «Мэгги, будь милосердна. Это же ребёнок. Она должна бегать. Я больше удивился, если бы Джоанна сидела на месте»
       «Сколько раз я просила тебя не спорить со мной при детях! Да и она уже не ребёнок. Это будущая леди, которая должна привыкать вести себя должным образом. Не бегать, не кричать, не лазить по деревьям и не выпускать птиц из клеток. Джоанна, ты слышишь меня?»
       «Угу…», — бубнила девочка, крепче прижимаясь к отцу.
       «Не слышу!»
       «Да, тётушка, я вас слышу…»
       «В постель. Живо»
      Джоанна поднимала голову.
       «Папочка, возьми меня с собой, — в который раз умоляла она, чуть не плача. — Ну пожалуйста! Я так хочу увидеть море!..»
      Несмотря на фырканье тётушки, отец поднимал дочь на руки.
       «Когда-нибудь обязательно возьму. Русалочка моя. — Он целовал её в глаза, вытирая слёзы. — Не надо плакать»
       «Когда?»
       «В следующий раз»
       «Ты всегда так говоришь! — Девочка косилась на тётю. — Папочка, умоляю…»
       «Тише, тише, милая. Тётушка Маргарет строгая, но это потому, что она очень тебя любит и хочет как лучше. Верно?»
      Несколько мгновений её взгляд был по-прежнему холоден, но потом всё-таки смягчался. Тётушка подходила ближе и целовала девочку в щёку.
       «Верно. Я забочусь о тебе. Быть может, когда-нибудь ты это поймёшь и оценишь. — Она снова становилась суровой. — А сейчас — спать. Немедленно»
       «У-у-у…»
      Отец уносил дочь в её комнату.
       «Спокойной ночи, русалочка»
       «Ты опять скоро уйдёшь, да? В море?»
       «Придётся, русалочка. Это мой долг. — Он тяжело вздыхал, но тут же улыбался. — Я постараюсь вернуться побыстрее. И обязательно привезу тебе что-нибудь»
      Это был последний раз, когда Джоанна видела отца. Как же она потом убивалась, как горевала! Если умершую при родах мать девушка не знала, то отец был для неё самым дорогим и близким человеком на всём белом свете.
      Конечно, из родственников оставалась ещё тётушка, но не родились ещё люди, которые были бы так непохожи друг на друга, как Джоанна и леди Гэллоуэй. Своих детей у неё не было, муж погиб на войне, поэтому племянница стала для госпожи Маргарет дочерью ещё при жизни брата. А уж когда Питера Найтингейла не стало, она и вовсе всю себя посвятила несчастной сироте.
      После утраты горячо любимого отца, мир для Джоанны изменился навсегда. Девушка покорно училась петь и танцевать, правильно держать себя в обществе, вести беседу. Она привыкла сдерживать порывы, привыкла следить за каждым своим шагом, словом, жестом, и больше не спорила, когда тётушка приказывала служанке туже затянуть корсет.
      Дочь Питера Найтингела стала истинной ританской леди.
      Но сейчас она снова чувствовала себя девчонкой. Той самой, которая с восторгом слушала рассказы отца, пытаясь представить себе безбрежное море, такое же безбрежное небо, тёмные тучи на горизонте, которые потом оказываются далёким островом…
      Вот оно небо, вот оно море! Тёмно-бирюзовые волны, порывы солёного ветра, теряющийся в дымке горизонт, солнце, что опускается прямо в воду! Его Величество то и дело пытался развлечь леди Найтингейл беседой, музыкой, прогулкой по роскошному кораблю-дворцу. Молодому королю было ужасно скучно. Но сама Джоанна с куда большим удовольствием проводила время на палубе. Просто стояла и смотрела, слушала. Чувствовала. Благоговение, немного ужаса, восторг, трепет. Счастье.
      — Не задерживайтесь здесь, миледи.
      Стоя возле самого носа, Джоанна любовалась закатом, когда к ней вдруг подошёл капитан Мэйнард — уже немолодой мужчина с загорелым лицом, широкими плечами, очень прямой спиной и не менее прямым взглядом.
      — Вот как? Почему же? — спросила девушка, не без труда отрывая взгляд от великолепного зрелища.
      — Я уже не раз ходил здесь, миледи. Скоро будет шторм.
      Капитан говорил мрачно, но Джоанна лишь улыбнулась.
      — Шторм? Но откуда? Небо идеально чистое. Да и Его Величество упоминал, что Тиральское море в это время года совершенно спокойно.
      Мужчина оставался бесстрастным.
      — При всём моём уважении, леди Найтингейл, я бы на вашем месте не стал так уж безоговорочно доверять познаниям нашего короля в морском деле. Они далеко не столь… выдающиеся, как ему бы хотелось. Шторм будет. Этой же ночью.
      Джоанна подавила усмешку.
      — Его Величество говорил, что ему доводилось какое-то время служить на «Победе». Я так понимаю, вы уже тогда были её капитаном?
      — Именно так, миледи. Однако, «служба» — слишком громкое слово. Его будущее Величество просто находился на борту. Не более.
      — А что вы скажете насчёт сражения с Грануалем и его трусливого бегства? Это и впрямь имело место быть? Или?..
      Мэйнард снова покривился, став ещё мрачнее.
      — Или, миледи. Сражение было, вот только «Победа» проигрывала. Этот проклятый Грануаль мог пустить нас на дно, но вместо этого его корабли просто-напросто развернулись и ушли. Вот вам и «трусливое бегство». Да если бы он решил закончить начатое, в Ритании бы до сих пор шла война за трон!
      Дабы скрыть охватившее её волнение, Джоанна снова взглянула на горизонт. Солнце уже зашло, но небо всё ещё полыхало кровавым заревом. Ветер усилился, волны потемнели, из бирюзовых превратившись в искрасна-фиолетовые.
      — Удивительный поступок. — Снова заговорила девушка лишь тогда, когда полностью справилась с собой. — Наверно, Грануаль — очень необычный человек. Во всяком случае, для пирата. Как вы считаете, лорд Мосли и впрямь сумел его одолеть?
      — Нет, — ответил капитан. Тут же, не задумавшись даже на мгновение. — Если кто-то и смог бы отправить этого мерзавца на дно, так это лорд Блэк.
      Аквамариновые глаза распахнулись шире, но он этого даже не заметил.
      — Это ведь был его корабль, — продолжил капитан, тоже устремив взгляд в багровую даль. — Мне-то «Победа» досталась уже потом, когда его сослали в Тираль, к Мосли. Подумать только! Без пяти минут адмирал королевского флота, герой войны должен служить губернаторишке какой-то колонии! Тьфу! — Опомнившись, мужчина покосился на Джоанну. — Кхм, прошу прощения, миледи. Вырвалось.
      — Ничего страшного, милорд. — Девушка едва-едва заставила себя вежливо улыбнуться. Она ловила каждое слово. — А что ещё вы знаете о лорде Блэке?
      — Что он — лучший из лучших, — ответил капитан с чувством. — И я горд тем, что когда-то имел честь служить под его командованием. Воистину, это великий человек, миледи. Свой корабль он чувствовал, как мы с вами чувствуем самих себя. Со шпагой управлялся лучше, чем вышивальщица с иглой. Чертовски строгий, требовал много. Зато какая дисциплина была на борту! И поступал он всегда благородно, по совести. Ни единого раза на моей памяти Ричард Блэк не совершал чего-то низкого или подлого. Ни единого. Кто сейчас может этим похвастаться? За таким капитаном вся команда была готова идти хоть в самое Пекло. Мы все его любили. Да что мы — даже враги его уважали! Даже они признавали, что войну Ритания выиграла только благодаря Ричарду Блэку. И какова была благодарность короны? Его сослали! Как преступника! Изгнали! Вот и проливай после этого кровь за родину!..
      Джоанна слушала, затаив дыхание — ведь именно лорд Блэк должен стать её мужем. Про этого человека говорили разное. Кто-то, подобно капитану Мэйнарду, восхвалял его доблесть и талант гениального флотоводца. При дворе Ричарда Блэка принято осуждать за чрезмерную самоуверенность и неповиновение приказу короля. Ну, а такие, как леди Гэллоуэй, видят в нём всего лишь неудачника, который из-за собственной глупости не только лишился звания, но ещё и попал в опалу.
      Кто прав? Кому можно верить? И можно ли вообще? Что ж, скоро Джоанна будет иметь возможность составить собственное мнение.