Мастер тысячи дел. Книга первая

Глава одиннадцатая. Возвращение к истокам

Провинция Хима. Великий Кряж.

Рик бежал так быстро, насколько позволял его отнюдь не юный возраст. Конечно, возможности на то, что он успеет добраться до того места над которым завис магический полог, хотя бы до заката, не было никаких, но дед просто ничего не мог с собой поделать. Конечно, умел Рик открывать порталы, такие же, как мастер Альменир, но помня о том, что завеса между мира хрупка как никогда, старый чародей просто побоялся применить магию. Взрыв и так оставил свой след на легком магическом полотне, отделяющим этот мир и междумирье, а потому даже заговор от коликов у младенца и тот может стать последней каплей, благодаря которой твари Фарина и темного мира вырвутся на волю.

Рику этого не хотелось. Совсем. Слишком стар он был для того, чтобы мериться силами непонятно с чем, да и не знал как, если уж на то пошло. Чувствуя, как подкашиваются ноги, Рик устало остановился и, тщетно пытаясь отдышаться, дед утер морщинистый лоб. Будь Рик чуть менее стар и циничен, вполне возможно что вспомнил бы слова старой молитвы, заученной им еще в пору ученичества, но времени на подобные глупости не было, а преодоленный путь был мал настолько, что быстро прикинув как скоро он доберется до леса, волшебник приуныл. К тому моменту, как тощие ноги дотащат его до того места, где находились те двое и над которым все еще висел плотный кокон сотканный магией, конец света если уж не наступит, то будет кране близок.

Проворчав сквозь зубы что-то понятное лишь ему одному, Рик снова побежал. То есть, сдавленно охая и чертыхаясь, заковылял в сторону подлеска. К его счастью, спуск с горы занял относительно немного времени, а все потому, что почтенный старец решил воспользоваться старым подъемным механизмом, боги знают когда и кем сооруженным. И пусть руки Рика были тонки, словно сухие ветки, силы им было не занимать. То есть, это Рик так думал, а вот спуск показал насколько сильно прожитые годы (а если уж быть честным - века), иссушили некогда сильное тело. В общем, этот спуск дед не забудет даже тогда, когда разум его окончательно затуманиться, отступив перед подкравшейся старостью.

Ковыляя в сумраке и слушая собственное сиплое дыхание, Рик уж было уверился, что опоздал. Окончательно. А если еще нет, то все равно опоздает. Говоря по правде, в какой-то момент ему даже пришло в голову свернуть и направиться в свою тихую и уютную хижину, дабы там обдумать, как быть. Да и проверить записи Альменира тоже лишним не будет, ведь должны же быть хоть какие-то упоминания о том, как противостоять тварям из междумирья. Копаясь в памяти и тщетно пытаясь вспомнить хоть что-то, Рик чуть было не упустил собственную удачу, которая предстала перед ним в виде толстобокой пегой лошадки, мирно щипавшей траву и помаховающей хвостом, щедро украшенным репейником. Но Рик настолько сильно погрузился в собственные размышления, что прошел мимо. В грешный мир его вернул пресловутый хвост, совсем не нежно ударивший по покрытому морщинами лицу. Игриво фыркнув и подмигнув черным глазом, лошадка нетерпеливо приплясывала, словно намекая деду, что пора бы уж и за ум взяться. Ишь чего старому в голову пришло - на своих двоих в такой путь отправляться.

Возблагодарив небеса за такую удачу, Рик скрипя и ворча вскарабкался на толстобокую лошадку и мягко потрепал помощницу по умной голове. Залихвацки закрутив седой ус, Рик прищурился и тихо сказал:

- Ну, давай, родимая!

Словно бы ожидая этих слов, пегая фыркнула и пустилась в путь, в самом конце которого Рик ждал сюрприз и сюрприз весьма неприятный.

Провинция Хима. Лес у подножья Великого Кряжа.

Ёшка лежал на холодной земле, не имея сил не то, чтобы подняться, но и просто глубоко вдохнуть. Где-то там, наверху, у самого края котлована, лежала Рода. Проваливаясь в небытие и внезапно выныривая из него, мастер тихо звал Роду до тех пор, пока голос не сорвался на сиплый шепот, но ответа Ёшка так и не получил. Ему было больно. Нет, не раны причиняли боль, а осознание собственного бессилия. Ёшка привык всегда и во всем рассчитывать сам на себя. Не потому, что попроси он, ему бы отказали, совсем нет. Почему люди сразу располагали к нему, мастер не знал, но так вот оно было всегда сколько он себя помнил. Просто стыдно это было - просить каждый раз о помощи, да на других уповать. Такой уж он уродился. Не сказать, что гордец, просто есть же и те, кому действительно нужно помочь, а со своими проблемами он и сам в силах разобраться.

Эта непоколебимая уверенность в собственных силах и стала причиной глубокого разочарования в самом себе. С одной стороны, Ёшка прекрасно понимал, что не только раны обессилили, но и тот беззвучный удар, благодаря которому он едва не отправился к праотцам, сыграл во всем этом определенную роль. Тем не менее, настойчивый голосок тихо шептал:«А вот будь ты сильнее, в два счета добрался бы до нее». Прикрыв глаза и сглатывая, Ёшка грустно улыбнулся. Даже взрослым не чужды мечты и, говоря по правде, он бы сейчас совсем не отказался от шанса предстать этаким героем - гордо подняться и, величественно тряхнув грязной гривой, выдать что-нибудь истинно геройское. А вместо этого Ёшка лежал на дне котлована, в нос забилась пыль и омерзительная вонь гари заставляла желудок сжиматься вновь и вновь. По покрытым серой сажей щекам текли слезы - от земли поднимался серый едкий дым, который, попадая в глаза, заставлял жмуриться и казалось, будто под веки насыпали как минимум пару мешков песка.

Непонятный звук привлек внимание и мастер отвлекся, прервав на некоторое время сеанс самоедства. Закашлявшись Ёшка с трудом повернул голову и вгляделся - внезапно наступившие сумерки превратили окружающий мир в удивительную и непонятную картину. Проведя языком по сухим губам, мастер прикрыл правый глаз, рассчитывая на то, что так он будет меньше слезиться. Левая рука, а точнее кисть, на которую уставился левый же глаз, показалась Ёшке совсем уж незнакомой. Конечно, он не проводил дни и ночи напролет, изучая собственные конечности, но готов был поспорить, что эта сморщенная культя точно не может принадлежать ему. Насупившись Ёшка пошевелил пальцами с ужасом приходя к выводу что да, эта тощая, покрытая старческими пятнами рука как пить дать его собственная. Осознание этого заставило Ёшку покрыться холодным потом, потому как он был уверен, что провел на дне котлована никак не больше дня, ну может быть двух. А вот когда уродливая конечность схватила ёшкины космы и дернула что было сил, мастер понял, что видать тронулся умом. В следующий миг перед затуманенным взором несчастного мастера предстало бородатое лицо с косматыми бровями и Ёшка понял, что он спасен. От чего именно - уже не важно. Главное что тот, к кому он направлялся, словно услышал немой зов и явился на него. Жмурясь от того, что раздраженные глаза жгло словно каленным железом, мастер прохрипел: