Мхор. Легенда о черных крыльях

Пролог. Все ради фотографий.

 В горах на юге России, ближе к Кавказскому Хребту — если уточнять, то на подступах к нему, — всегда царила какая-то морозная свежесть, даже если лето было на редкость жарким. Белые шапки снегов, в изобилии покрывающие вершины и сходящие ближе к осени, стекали вниз ледяными чистыми реками, что струились по долинам синими змеями.

      Этот день не сильно отличался от предыдущих. Небо было чистым, лишь редкие высокие облака цеплялись за рвущиеся ввысь черно-белые пики, и ярко-синим, таким, что слепило глаза. Солнце скромно пряталось за хвойным лесом, лежащим на склоне, и лишь редким теплым лучом проскальзывало по изумрудным травам.

      Лишенная людской шумихи природа внушала спокойствие и позволяла мыслям течь лениво, плавно, позволяла наслаждаться каждой секундой, лишенной излишней спешки. Где-то рядом шуршал скользящий по траве ручеек, что шел с самых вершин и сплетался с ему подобными, чтобы чуть ниже — метров двадцать наверное, — стать настоящим водопадом.

      Очередной порыв прохладного ветра, шедшего со стороны снега, скинул с разгоряченного на солнце тела приятную теплую расслабленность, на секунду ледяными руками забравшись под одежду, чтобы потом с хохотом, звучащим шуршанием хвои, полететь дальше.

      — Здесь идеально, — мягко тянет девушка, тряхнув плечами, из-за чего едва держащий длинные темно-рыжие волосы крабик падает в траву, позволяя им рассыпаться по спине. Луч солнца на миг затерялся в шевелюре, блеснув, как рыба чешуей, и исчез, едва очередное облако закрыло небо.

      — Не разделяю твоего восторга. Много мошек, — рядом с мирно сидящей на камне девушкой раздалось шуршание высоких кустов, тут же показалась загоревшее личико ее подруги, что с яростью отгоняла насекомых руками.

      — А вон там, — упоенно продолжала рыжеволосая, ткнув пальцем куда-то между горными вершинами, — очень не хватает драконьего силуэта. Не считаешь?

      Обе переглядываются, посмеиваются и начинают собираться: подхватывают скинутые на землю рюкзаки, набитые самым необходимым, кепки, полупустые бутылки с водой и несколько оберток от батончиков.

      Они идут ниже, возвращаются от конца тропинки в самом верху, откуда открывается просто потрясающий вид на долину, и проходят тот самый шумный высокий водопад. Вода разбивается о камни и воздух еще в самом начале и медленно, тягуче летит вниз, играя всеми цветами в солнечных лучах. С шумом ударяется о скалы внизу, шуршит по влажной траве и мирно течет дальше, ниже.

      — Это змея? — подруга девушки лениво косится на свернувшийся на камне у самого обрыва серый жгут, что чуть дергается при приближении путниц. Рыженькая тут же щелкает кнопкой включения фотоаппарата, что болтается на ее шее, и присаживается на корточки в метре от змеи, зачарованно смотря на нее.

      — Да. Кажется, гюрза. Очень агрессивные змеи, — кивает фотограф, делая несколько аккуратных шажков ближе к ядовитой твари и наклоняясь к ней. Змея только сворачивается и приподнимает голову, больше никак не высказывая агрессии.

      — Тебе она так нужна? — морщась, спрашивает темноволосая девушка, что подходить к гаду опасается. О страсти рыжей знают все их знакомые; у нее дома есть несколько ужиков и полозов, а так же гекконов, но с ядовитыми она еще дела не имела.

      — Все ради фотографий! — наставительно сообщает девушка, вскидывая один палец и слишком резко поворачиваясь к подруге. Этого хватает, чтобы змея резко кинулась вперед, широко распахнув пасть и продемонстрировав клыки. Попытавшаяся отскочить рыжая только поскальзывается на мокрой траве, нелепо взмахивая рукой, в которую тут же впивается змея, и летит вниз.

      Брызги воды тут же делают одежду нестерпимо тяжелой и холодной, а рокот водопада сливается с испуганным визгом оставшейся наверху подруги.

      Боль удара спиной о камни, боль в легких от воды, боль в руке от укуса и боль от осознания нелепости собственной смерти сливаются в последнее, дико неприятное ощущение, утягивающее сознание куда-то на грань.

                                                                               * * *

      День не задался с самого раннего утра, с того самого момента, как Скиатхан ошибся в тумане и врезался в гору с громким и достаточно обиженным рыком, который к чертям спугнул всю дичь с троп. Покрутившись в глубоком и вечном снегу, дракон раздраженно выполз к, как он и ожидал, опустевшему озеру — многочисленные свежие следы на берегах говорили о том, что травоядные просто разбежались при реве хищника.

      Второй неприятностью была нестабильность магического фона в Долине Семи Снегов. Обычно Север славился тем, что всплесков магии тут ожидать не приходилось, но сейчас происходило что-то невероятное. Скиат ждал, что в деревушки или сам город заявится какой-нибудь сильный маг или дух, а то и вовсе кто-то из его родни, но этого не происходило.

      К пещерам, находящимся на отвесном склоне утеса, уходящего в замерзшую реку, которые он облюбовал себе еще год назад, дракон вернулся голодным, злым, уставшим и с ушибленным крылом. Зацепившись передними лапами за камни, а задние свесив в пропасть, как и крылья, ящер раскинулся на площадке перед входом и задумчиво уставился на темный горизонт, предвещающий бурю.

      Это и хорошо, и плохо. Обычно во время бурь охотники за драконьими рогами сидели по тавернам, да и после, ибо частенько в такие моменты сходили снега, и заметало их тропы. Однако во время урагана и полетать нормально было нельзя, так что придется бежать до города, и хуже, если в облике человека.

      Зевнув и царапнув когтями по обледеневшему камню, дракон медленно встал и шумно втянул носом воздух. И тут же замер, изогнув дугой черно-синюю шею и уставившись вниз. Раньше на его утесе пахло морозом, кровью, иногда железом. Но чтобы так ощутимо пахло сапфирами, словно тут лежал по меньшей мере десяток крупных чистых камней — никогда. Северяне не любили излишние украшения, да и в шахтах таковых не водилось. Откуда?

      Втянув носом воздух еще раз, дракон черной молнией скользнул вниз, на берег реки, и тут же начал озираться. Еще пахло кровью и чем-то, сродни желчи — ядом, наверное? И это удивляло еще сильнее.

      Долго искать не пришлось — у самой кромки воды, во льду, лежала девушка. Свернувшись в комок, она дрожала и всхлипывала, прижав распухшую левую руку к груди. Жалкое зрелище. Мокрая, грязная, встрепанная и… пахнущая сапфирами.

      — Ну надо же, — проворчал дракон, подцепив когтем слишком слабое тело и уставившись на ее руку. Впрочем, кровь текла не из двух чуть порванных дырочек между пальцами, оставленных клыками змеи, а из достаточно глубокой раны под лопаткой. Словно она упала откуда-то с высоты, однако откуда одетая как южанка девица могла упасть? И рабы выглядят совсем не так…
По натуре не самый злой Скиат, очарованный запахом любимых камней, над дальнейшими действиями думал недолго. Относительно бережно сжав тельце в лапе, дракон в два взмаха крыльями оказался на уступе, откуда легко проскользнул в пещеру. Здесь всегда было удивительно тепло. Из-за маленького прохода и близости дремлющего вулкана, наверное.

      Сгрузив девушку на подстилку из шкур животных, дракон сложил крылья и начал медленно растворяться во тьме; на его месте осталась только мужская сгорбившаяся фигура.

      Блеснув в темноте серыми глазами, Скиат наклонился к рыжеволосой, грубовато подхватил ее распухшую ладонь и прижался к месту укуса губами. Яд был до ужаса кислым, к тому же наполовину распространившимся по телу, так что вытягивать его магией было тяжело. Да и логики своих действий дракон не мог проследить при всем желании, так что просто оправдывался запахом.

      Сплюнув мерзкую вязкую желтую слюну в сторону, скривившись до боли в лицевых мышцах, Скиат утер рот рукавом черной рубахи и сел рядом с гостьей. Морщиться он не прекратил — слишком у яда был омерзительный вкус, который исчезать не спешил.

      Девушка рядом шевельнулась и едва приоткрыла глаза, тут же тихо застонав. Мужчина наклонился к ней, перестав сплевывать густую слюну на черный камень пещеры, и насупился. В голубых глазах девицы, что были словно затуманены и никак не могли сфокусироваться, мелькнул страх. Даже ужас. А потом рыжая выдохнула и вновь провалилась в забытье, оставив брюнета наедине со своими мыслями.