Мирт. Сказки холодного края

Глава III. Солнце

Солнце до одури любил жизнь. "Мы никогда не умрём" – это заклинание тянулось бесконечными цепочками вдоль коридорных стен, оно было вырезано на спинке его кровати, звучало в каждой песне, что он пел под гитару. Солнце так часто произносил эту фразу, пропевал ее, царапал на стенах и шептал себе, как мантру, перед сном, что действительно поверил – он никогда не умрёт. Больше, чем любовь к жизни, в Солнце был лишь страх смерти.

Он понял это двенадцать лет назад, когда ещё ездил в инвалидной коляске, а не ходил, чуть прихрамывая, на своих двоих. То был жаркий июльский полдень. Мальчик, которого позже будут звать Солнцем, пересекал двор, и пот стекал по лбу, и солнце нещадно жгло роговицу. Мальчик мечтал о великолепных чёрных очках, модных тогда в Мирте, но у него не было ни добрых родителей, которые могли бы купить ему такой подарок, ни друзей, у которых очки можно было бы одолжить. Поэтому мальчик щурился; пытался разглядеть в покачивающемся от жара дворе хоть какие-нибудь детали. И разглядел.

Две босые ноги в коротких брюках показались из ветвей дуба; затем в высокую траву спрыгнул их владелец. Его сложно было с кем-то спутать, хотя он и стоял к Солнцу спиной. Бледный, красивый, как девчонка, но выше других мальчиков чуть ли не на голову, светлые волосы отросли до плеч. Узнав Марка, Солнце хотел развернуть коляску, поискать другое место в тени, но застыл, как оглушённый, потому что в руках Марка были птенцы. Двое голых розовых птенцов, только что вырванных из привычного гнезда и сжатых в мальчишечьих тонких пальцах. Один птенец кричал, широко раскрывая клюв, а брат его молчал – возможно, уже задохнулся. Солнце перестал дышать. Марк заметил его – развернулся, молча осмотрел колдовскими глазами с разными зрачками. Не нахмурил брови, не оскалил зубы, даже не усмехнулся ехидно. Как будто никого не увидел. Его лицо совсем не изменилось ни тогда, ни потом, когда он поднял руку с птенцами к глазам и свернул обоим детёнышам тонкие шеи.

Солнце знал, что Марк собирается делать. Он наверняка мог бы попробовать остановить его. Но не стал - не крикнул, не возмутился, не погнал к Марку коляску. Просто стоял и смотрел. Не потому, что Марк был сильным мальчиком со здоровыми ногами и не потому, что он всегда его пугал. Просто Солнце чувствовал, что такая этим птенцам уготована судьба. Если Марк оставил бы их сейчас, то нашёл бы позже, а может, разорил бы другие гнезда, или загонял до смерти кошку, или снова порезал одного из ребят. Марк был вершителем судеб, так или иначе; видел в смерти красоту и тогда, и сейчас, а Солнце так боялся смерти, что предпочитал ее отрицать.

Солнце не изменился с тех пор.

Но теперь у него были ходячие, почти здоровые ноги, те самые круглые черные очки, а ещё старая гитара, цветные банданы, клешёные джинсы, белые майки, разрисованные цветными пятнами и исполосованные надписями, сотни фенек с рисунками и без, спутанные нитки и бусины, из которых он плёл немыслимые украшения. Рыжие волосы отросли до лопаток, и он вплетал в них цветы. Играл на гитаре и на флейте, расписывал стены, покрывал их цветными рисунками, оставлял на них свои странные стихи. Солнце пытался оставить свой след везде, где мог, потому что больше всего боялся смерти.

Утро обещало холодный день, но обмануло: сразу после завтрака поднялось бледное солнце. Он лежал, вытянувшись на широком бревне у самого берега реки. Чуть слышно дребезжала рыжеголовая сойка и свистел в верхушках сосен ветер; Солнце смотрел в небо через чёрные стёкла очков; насвистывал «Дом восходящего солнца».

С крутого спуска к берегу скатилось несколько камешков, поднялся клуб пыли, а затем на берег съехала, словно на доске, Диана. Она была из жителей Городка, и Солнце редко видел её, если не считать столовой и вечерних сборищ в Городке, где Солнце появлялся только на гитарных вечерах. Они, кажется, ни разу не разговаривали – знакомые незнакомцы. Солнце смутился, сел, принялся наблюдать за девушкой, пока та подходила ближе.

Диана была высокого роста, широкобёдрая, с сильными руками и ногами. Полные губы, широкий нос, карие глаза – лицо негритянки с полотна Репина, но кожа и волосы светлые, а кисти рук и ступни – абсолютно белые, словно из молока. Солнце не впервые видел такие белые пятна на коже, и ему вспомнилось, что это какая-то болезнь. На голове Дианы – цветастая бандана, скрывающая волосы, но несколько курчавых прядей, похожих на сухую траву, падали на лицо. Она улыбнулась, показала крупные белые зубы.

– Привет, Солнце.

– Привет.

– Ты купаешься?

Он покачал головой.

– Жалко.

И она принялась раздеваться: стянула через голову платье, размотала завязки босоножек. Солнца ничуть не стеснялась; подоткнула волосы под бандану и принялась медленно, ёжась от холода, заходить в реку. Солнце глядел на её голую спину, затем отвернулся, не то от смущения, не то просто из приличия.

– Холодно! – девушка рассмеялась серебристым смехом.

Солнце бросил взгляд на воду – над поверхностью была видна теперь только голова Дианы, обмотанная пёстрой тканью. Девушка сделала несколько гребков, разгоняя тину, проплыла небольшой круг, вернулась на берег.

– Вода ещё не прогрелась, – сообщила она, кутаясь в полотенце. Солнце молчал.

Диана зябко подёрнула плечами, прошлась немного, а потом присела на бревно рядом с Солнцем.