Оазис

Глава 1

Ночью прошел дождь; Юл несколько раз выходил на улицу, проверить наполнились ли ведра, и теперь спал без задних ног, укрывшись с головой шкурой. Мать тоже спала, место отца уже пустовало. Отломив половину лепешки, Юна тихонько выскользнула на улицу. Каменная дорожка утонула в лужах, зато бочка, вкопанная на половину в землю, наполнилась водой до краев. Еще вчера на дне жестянки можно было раздобыть только горсть песка. Пустыня за последние недели приносила лишь песок, ветер и жару. Ополоснув лицо, девушка, стараясь избегать глубоких луж, направилась к отцу. Он стоял среди группы мужчин, что отправлялись на работу в шахты; уходили они засветло, а возвращались с заходом солнца. В шахтах добывали лирум — единственное занятие для мужчины за пределами купола. За светящимися голубоватым светом камнями два раза в месяц приезжал уполномоченный из Оазиса. Поселковые сплетницы болтали, что лирумом знать Оазиса украшает дома, а было ли это правдой, никто толком не знал, наверняка было известно только то, что за добычу лирума платили деньги и, чем больше камня продашь, тем чаще на твоем столе будет хлеб.

Юна поспешно сунула отцу пол лепешки, он покачал головой и постарался вернуть назад, но она упрямо спрятала руки за спину. Мужчина виновато потрепал дочь по темной макушке. Юна знала, отец стыдится, что не смог сдержать обещание, данное матери, не смог перевезти их в Оазис. И они из года в год продолжают жить в убогой лачуге, пахнущей глиной и сухой травой, радуются дождевой воде, делят крохи еды на пятерых, и каждый день ощущают страх, что чудовище из пустыни придет к порогу. Девушка посмотрела вдаль, купол над Оазисом мерцал светлыми переливами — вот то место, куда они должны попасть, бросить здесь всё и перебраться в город, только бы денег раздобыть на векселя. Без этого документа и мечтать не стоит попасть внутрь купола.

Люций Одли вынырнул из толпы, пожал руку Мареку, и ткнулся губами в щеку Юны, отчего девушка зарделась. Соседи давно подсмеивались над парочкой, Люц еще мальчишкой бегал за Юной, прохода не давал, а ей дела до противного сорванца с рогаткой совсем не было, лишь до стрекоз, которых она пыталась поймать сачком. Они росли как брат с сестрой, только воды много утекло с тех пор, Люц уже давно перестал по-братски обнимать Юну. Он вырос и похорошел, ладный парень вымахал, на пол головы выше своей зазнобы, улыбка от уха до уха, ямочки на щеках и глаза — синее небо. Замуж звал неоднократно, только Юна отказывалась, вначале они попадут в Оазис, а потом уже свадьба, так она решила, и от цели своей не собиралась отступать.

Мужчины отправились на работу, и Юна вернулась в дом. Мать уже хлопотала у глиняной печи, младший братишка потирал глаза, сидя на лавке. Отец Юла с собой в шахту не брал, говорил, что мал еще, и тот мечтал поскорее подрасти, чтобы помогать.

Женщины за куполом занимались в основном домашними делами: воспитывали детей, выращивали в крохотных садах позади жилищ овощи, яблоки. Некоторым удавалось развести виноградники, в поселке только несколько семей могли похвастаться хорошим урожаем черных ягод, который потом перерабатывали в винный напиток и даже продавали в Оазис, поэтому дом Квиша Перекса был из красного обожженного кирпича и его отец не работал в шахте.

День проходил по обыкновению в заботах: мать с Юной хлопотали в огороде, пока солнце совсем не сделало невыносимым труд на улице. Юл притащил ведерко дикой ювы, что собрал в логу за их домом, очищая мелкую красную ягоду от жестких хвостиков, он тяжко вздыхал, считая это занятие бабским, тогда как ему следовало бы помогать отцу в шахте. Юл был такой же темноволосый, как и сестра, скулатый, с мягкими полными губами, будь волосы чуть длиннее, смахивал бы на девчонку. Юна походила на брата, только, что глаза достались ей от матери — серые, а у Юла — карие, как у отца. Утащив одну очищенную ягодку из миски, Юна быстро сунула её в рот, брат бросил на старшую сестру сердитый взгляд и отодвинул посуду в сторону.

— Жадина, — бросила девушка, в ответ Юл показал язык.

— Юна, перестань задирать брата,— сказала мать не строго, скорее по привычке, такие перебранки между детьми случались по сто раз на день. — Идите лучше вытащите шкуры на солнце, самое время их просушить. Юл, оставь ягоду и помоги сестре, — мальчишку уговаривать не пришлось, услышав заветное «оставь ягоду» он с широкой улыбкой бросился сгребать шкуры.

Шкур было немного, вытащив наружу, они расстелили их на траве позади дома. Юл улегся рядом, подставив лицо солнечным лучам. День выдался, что надо: солнце припекает, легкий ветерок скользит по коже, лаская. Юна уселась рядом с братом, положив руки на колени. Их лачуга стояла с самого края поселка, дальше всего от переливов купола, на которые она любила смотреть. Сразу за домом росли невысокие три яблони, а дальше за небольшим огородом, раскинулся лог с зеленой и мягкой травой. Клочок плодородной почвы, на котором вырос их поселок — большая удача, дальше начиналась пустыня, в которой камни сменялись песком и наоборот, а еще водились страшные твари. Говорили, с другой стороны Оазиса, был еще один поселок, люди там построили дома прямо на каменных глыбах, в надежде спастись от тварей, но несколько лет назад Каменная гиена разодрала местных жителей, вроде бы никто не спасся. Твари обычно не подходят близко к Оазису, но иногда голод гонит их к людям. Каждую ночь вокруг поселка разжигали костры, чтобы отпугивать животных, иногда по решению старейшины жители собирались на площади в центре поселка и произносили молитвы богам Пустыни, в надежде умилостивить их и отогнать беду. Если бы Юна жила в Оазисе, не пришлось бы разжигать костры, не пришлось бы каждый раз, вздрагивать от шорохов в ночи. Там купол — подарок древних, что надежно защищает жителей Оазиса, последняя магия.

— Юна, — протянул младший брат, мечтательно смотря в небо. — Думаешь, когда я вырасту я смогу водить караваны?