Отказаться от любви

Глава 2

  Следующее утро встретила Энн душистым букетом лилий, с посланием от мистера Торнтона. Он очарован ею, и считает мгновения до следующей встречи.

  Энн не спеша одела голубое платье для прогулок, с синей ленточкой под грудью, и кружевом на рукавах. Анжелика уже спустилась вниз и завтракала тостом с клубничным джемом, вся светящаяся от счастья.

  Сестре не терпелось знать все детали прошлого вечера, а Энн хотелось поделиться с кем-то, кто мог помочь навести порядок в мыслях.

  - Не стоит принимать поспешные решения, - наконец сказала сестра. - Я не смогу простить пренебрежения Эдмунда. Твоя любовь светилась почище золотой гинеи, оброненной на проезжей дороге. Пусть я заинтригована мистером Торнтоном, но право, сейчас не время принимать его ухаживания когда твое сердечко только принялось заживать от любви.

   Энн согласно кивнула, но за завтраком так и не смогла съесть ни крохи, только выпила немного сладкого чая с молоком из любимой чашечки, разрисованной цветущей вишней

  Художник пришел точно к приемному часу, понурый, осунувшийся но с упрямством на лице. Его взгляд был полон любви, и тоски, и тайной обреченности, но словам было суждено остаться непроизнесенными, ведь оказаться наедине с Энн не было никакого шанса. Возможность объясниться осталась во вчера, в разноцветной вседозволенности карнавала, а сегодня матушка и Анжелика строго блюли условности.

  К десяти часам, чеканной походкой военного, зашел белокурый мистер Торнтон, который если и был удивлен присутствием соперника, то вида не подал.

  Мистер Торнтон развлекал дам рассказами о чудесных жарких странах, особых лепешках Марокко, которые пекут налепливая на стены раскаленной печи и едят с пылу с жару, намазывая козьим сыром с пряными травами.

  Энн потихоньку таяла от дивных историй, от горячих взглядов мистера Торнтона и молчаливого художника, вытесненного на тахту под окном в дальнем углу комнаты.

  Эдмунд все мрачнел, не участвуя в общем разговоре. Он избегал встречаться взглядом с Энн, и вместе с тем не мог отвести от нее глаз. Художник не выдержал и часа созерцания розовеющих щечек Энн и восхищенного взора, обращенного на другого. Он выскочил, буркнув неуклюжее прощание, подавляя волну сожаления и разочарования. Он вдруг испугался, что возможно потерял нечто бесконечно дорогое, греющее как майское солнышко - полудетское восхищение Энн.

  Синтия поманила за собой чувственной тайной, дымкой обещания, а давшись в руки, обернулась пустышкой. Между тем, серая мышка Энн подарила крылья за спину, и в ключевой момент испарилась в неведомые дали.

  Художник, призванный замечать малейшие детали, оказался позорно слеп к собственной судьбе, и по всему видимо, ему придется заплатить немалую цену за страсть к азартной охоте на роковых женщин.

  Торнтон, шельмец, живо вычислил среди сотни прелестниц ту, которая будет стоять плечо к плечу, не сгибаться под ударами судьбы, подталкивать вперед в пору невзгод, и утешать в сезон потерь. Но, черт возьми, за одну лишь прозорливость тот Энн не получит!

  Между тем, дни шли неспешной чередой. Энн научилась ждать визитов мистера Торнтона - тот был постоянен и пунктуален, как и подобает военному. Между ними была разница в девять лет... и целую жизнь. Мистер Торнтон побывал в самых дальних колониях ее Величества, пережил голод и плен, бои и цингу. Он многое повидал, и теперь искал тихую гавань, маячок, ждущий его из дальних плаваний. Мистер Торнтон преуменьшил свои достижения, оказавшись в фаворе адмирала Веста и, что не маловажно для матушки - старшим сыном барона Стоунбридж!

  Ему необычайно шел темно-синий китель с затейливыми пуговицами и треуголка с позолоченным кантом. Мистер Торнтон неукоснительно придерживался приличий, изредка приглашая ее на прогулки в обществе матушки, или в театр на пару с пожилой тетей. В отличии от общества Эдмунда, кровь Энн ни разу не закипела от присутствия молодого офицера, но сейчас она искала стабильности и предсказуемости.

  В угаре любви она не заметила как растеряла уверенность в своих чарах над мужчинами. Пренебрежение Эдмунда растрясло копилку, в которую годами складывались золотые монетки собственной значимости. Теперь Энн была убеждена, что раз художник предпочел другую, то и моряк вскоре разочаруется.

  Только мистер Торнтон с точностью Швейцарских часов появлялся в голубой гостиной ровно в одиннадцать утра по средам. По свету прошелся слух о возможной будущей помолвке, и, как всегда в таких случаях, статус Энн немало повысился, ее танцевальная карточка заполнялась за считанные секунды. Свободные холостяки спешили проверить своими глазами, что же такого увидел Сэмьюэл Торнтон в мисс Сильвер, и как же они раньше проглядели.

  Мистер Грант тоже наведывался в часы приема, только по четвергам, избегая соперника. После маскарада их общение потеряло живость, будто Энн и Эдмунда разделила невидимая преграда. Раньше, его высказывание попадали прямиком в под ребра, заставляя сердце часто биться, а руки дрожать. Теперь, разговоры ограничивались общими сентенциями о погоде, веяниях моды и светских раутах. Между ними осталось много недоговоренного, чего нельзя обсудить при посторонних и невозможно передать жаркими взглядами, которыми Эдмунд одаривал собеседницу.

 До Энн дошел слух, что Синтия скоропалительно вышла замуж за известного денди. Свадьба прошла в деревне вдали от Лондона, из общих знакомых на ней присутствовала лишь старая компаньонка Синтии, которая после свадьбы лишилась места, и отзывалась о своей бывшей подопечной не очень лестно. Энн повстречала Синтию на одной из прогулок с мистером Торнтоном, та выглядела одутловато и странно взбудоражено.

  Мельком поздоровавшись с Энн она обрушилась со всем пылом на Анжелику, расписывая свадебное платье, церемонию в церкви и званный ужин. Мистер Торнтон с честью выдержал женский щебет, все так же деликатно поддерживая Энн под локоть, только уголки его губ едва заметно подрагивали.