Прояви свой боевой раскрас

Глава 45. И я.

Мне было тяжело дышать. Я чувствовал, как горели лёгкие, чувствовал пустоту в голове. Удушье. Как удар исподтишка. Женский способ убийства.

Я мог бы начать вырываться, мог бы прекратить эту пытку, но тело парализовано. Ни один приказ мозга не дошёл до своей цели.

А в голове царил хаос. Жаль, ведь я рассчитывал на полную гармонию приходящего покоя, но не тут-то было. Да кого я обманывал? Я хотел жить. Хотел, но не в том мире, где нет моей Норы.

Резко в мои лёгкие ворвался воздух. Слишком больно, слишком интенсивно. Я резко распахнул глаза от шока, но не смог сфокусировать взгляд, видя перед собой лишь яркий луч света. С силой я зажмурил глаза. Всё было слишком странным, но я был к этому готов. Ведь я им ещё был нужен.

Я пытался вдохнуть, но что-то прерывало все мои попытки. Аппарат искусственной вентиляции лёгких был подключён ко мне. Зачем это? Я ведь мог дышать сам? Или уже нет?

Маску неосторожно прикрепили к моему лицу, впечатывая так, словно я был сделан не из кожи, а из титана. Словно я ничего не должен был чувствовать не только сейчас, но и в будущем. Будто это конец.

Во мне проснулось сильное желание вновь раскрыть глаза. Распахнуть веки и увидеть своего мучителя, который выбрал такую изощренную пытку: высасывать из меня жизнь, а потом силой вливать ее снова. И так сотню раз. Раз за разом. Я не чувствовал лёгких, не чувствовал собственного дыхания.

Я представил, как мой инквизитор видел меня со стороны: бедный отчаянный старик, лёгкие которого испещрили шрамы. Бесконечные шрамы. Но этот старик ещё цеплялся за свою никчёмную жизнь, сердце его ещё билось, тело функционировало.

Я не знал, сколько всё это продолжалось в действительности, потому что потерял сознание. Знаете, когда уже понятно, что наступал конец, перед глазами должны были пронестись картинки-воспоминания моей жизни. Ну, по крайней мере, мне так говорили. Но перед глазами у меня были лишь глаза ушедших близких. Норы и Лидевью. Внучка и дочка. Невероятные сильные личности, мои любимые девочки. Ну ничего, скоро мы должны были встретиться. Там, где продолжалось существование после смерти. Там, где мне уже никто не помешал бы быть счастливым.

А может Нора ещё жива? Хотя это было маловероятно, но всё же. В моём распоряжении была лишь надежда, которая ослабевала с каждой минутой моих испытаний.

Вдруг с меня сорвали маску, отбрасывая её куда-то в угол моей камеры. Я услышал знакомые голоса, но не мог разобрать из обладателей. Звук рассеивался в моей голове.

- Адамс, - кто-то похлопал меня по щекам. Голос протискивался в сознание будто через толщу воды. – Адамс!

Я не реагировал. Мне мысли было тяжело собрать, а открыть глаза или пошевелить пальцем и подавно.

- Неужели вы всё-таки убили этого старого хрена? – я даже не был удивлён этим словам. Мне уже было всё равно. Пле-вать.

- Знаете, - продолжал другой голос. – Это неплохая идея. Просто взять и убить. Как Борнов. Можно всё подстроить так же.

Меня будто пронзило от их слов. Борны. Родители Норы. Моя дочь и мой зять. Забытая ярость поднималась из глубин моего сознания. «Они убили мою дочь и её мужа! Они убили их будущее! Они убили часть меня! Они пытались убить Нору! И они могли это делать в соседней комнате, пока я валялся здесь!» - мой внутренний голос разошёлся не на шутку.

Ярость – это самый действенный универсальный препарат. Она мог поднять человека из мёртвых, мог заставить жить умирающего, мог уменьшить боль физическую, мог прогнать наваждение, мог дать сил парализованному. Ярость могла поднять с койки и заставить мстить всем, кто только встанет на пути.

- Вы убили их, - я подскочил на кровати, срывая с себя датчики. – Вы убили мою семью! Вы убили моё сердце!

Свет слепил меня, но я упорно оглядывал комнату и людей, наводнивших её. Уотс, Стамп, неопознанная медсестра и… Господи! Лонгарт. У всех четверых на лице застыло удивление, которое быстро сменилось непониманием.

- Вы же сказали, что он не сможет встать ещё как минимум три часа! – непонимающе произнёс Стамп. – Как он мог встать с такой дозой транквилизатора в крови?

Этот рыжий говорил что-то ещё, но я его не слушал. Все во мне было устремлено на Лонгарта.

- Предатель, - слетело с моих губ. – Так вот кто помог им, - я начал опускать ноги на пол. – Так вот, кто дал им данные с компьютера моей дочери! – я сделал несколько неуверенных шагов по направлению к нему. Остальные же стояли в полном шоке. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты был ближе всех ко мне! – я не узнавал своего голоса. Будто всё говорил не я. – Ты единственный, кому я мог верить! Ненавижу! – я был почти рядом с ним, когда меня оттащили Стамп и Уотс. – Ненавижу тебя, предатель! Я делился с тобой всем! Я сделал из тебя своего приемника! А ты просто предал меня…

Меня с силой швырнули на койку и прижали, пристёгивая ремнями. Я извивался и пытался выбраться, но ничего не получалось.

- Вы убили их, - кричал я, срывая голос. – Вы убили мою дочь! Негодяи! Вы все предали меня! Предали институт!

- А она не предала меня? – выкрикнул в ответ Уотс. – Она не предала меня ради этого глупого Борна?

Я непонимающе уставился на него, на миг перестав вырываться.

- Что ты несёшь? Моя дочь дел с тобой не имела! – я не понимал к чему весь этот спектакль.

- О, да ты многого не знаешь о своей Лидевью, - он ухмыльнулся. – Ты не знаешь, как мы были в счастливы в нашей собственной тайне! Ты не видел её влюблённых глаз, не слышал её обещаний, не чувствовал её кожи под своими пальцами…

- Хватит, - я не мог это вынести. – Хватит плести эту чушь! Ничего не было! Она любила Александра, а не тебя.

- Потому что ты навязал ей этого ублюдка! Это ты заставил её отвернуться от меня! Они были счастливы тогда, когда я потерял всякую надежду. Это твоих рук дело, твоих!