Том всё играл и играл, и его музыка обволакивала меня.
Мне было так невероятно хорошо. Было чувство, будто меня завернули в большое-большое тёплое одеяло.
Я закрыла глаза и сразу потеряла счёт времени. Вокруг нас могли происходить любые важные события, могли начаться воины, эпидемии, катастрофы. Но это бы нас не коснулось, ведь здесь и сейчас мы не ощущали себя частью настоящего, мы были вне времени в своём маленьком коконе.
Через несколько минут мелодия смолкла, оставляя после себя звенящую тишину вокруг.
Я открыла глаза: Том разминал кисти рук.
- У музыкантов, как и у художников, иногда затекают запястья, - пояснил он.
Я улыбнулась:
- Хорошо.
Мы долго смотрели друг другу в глаза. Так долго, будто взглядами могли проникнуть в душу, в самую её суть. Но я вновь отвела глаза первой. Щёки предательски порозовели.
В комнате опять повисла тишина, и мы не решали её рушить своими словами.
Он смотрел на свою гитару. Я разглядывала свои руки. Идеально, не правда ли?
Такая тишина мне очень даже нравилась. Она нас не смущала, не напрягала, а даже наоборот - Она расслабляла. В такой тишине мысли в голове звучали так же, как громкоговоритель. Но так было даже лучше.
Нам осталось последнее задание: разговор о моих родителях.
Почему именно о моих? Мы не могли поделиться одинаковым количеством информации?
Я встряхнула головой. Эти мысли мешали мне наслаждаться нашей тишиной.
Секунды.
Минуты.
Часы.
Я не знала, сколько мы так сидели, пока Маркес не начал новый разговор:
- Ты не проголодалась?
Я улыбнулась. Не настолько уж я и прожорливая. Или со стороны казалось иначе?
- А ты? – вопросом на вопрос, как я и любила.
- Немного. Может, пойдём на кухню?
- Можно, - ответила я.
В ту же момент Том начал складывать гитару в чехол, затем поправил кровать и выключил свет.
- Я готов, - он открыл передо мной дверь, приглашая пройти на кухню.
Я засмеялась.
Это так… ново для меня. Смеяться с человеком, который так много значил для тебя невероятно непривычно.
Мы прошли в молчании по коридору и так же тихо спустились по лестнице.
Утром я не обратила внимания, но сейчас заметила: кухня поменяла цвет с синего на зеленый.
Значит, в штабе не соврали. Вот только я думала, что изменения произойдут лишь с экспериментальной "квартирой" Уокера.
- Нора, - позвал Маркес, который не заметил преображения. – Ты чего-нибудь хочешь?
- Только если чая, - ответила я.
Мы так и остались стоять на месте.
- Давай так, - начала я. – Я сделаю чай, а ты то, что хотел.
Том с улыбкой кивнул и отправился вглубь кухни. Я налила в чайник воды и поставила на конфорку.
Пока вода грелась, я краем глаза наблюдала за парнем. Он увлечённо лазил по полкам холодильника. Открыв последний ящик, он, с победной улыбкой на лице, достал какую-то банку.
С ухмылкой Маркес подошёл ко мне и поставил банку на стол. Я рассмотрела этикетку и подняла бровь:
- Варенье?
- Брусничное, - кивнул он.
Он подошёл к посудному шкафу, достал высокий стакан и длинную ложку. Какие-то странные столовые приборы для поедания варенья он выбрал.
Потом он взял банку , открыл её и содержимое вылил прямо в стакан.
Я немного опешила.
Тем временем Маркес, заполнив стакан до конца, поставил полупустую банку обратно в холодильник.
Том обернулся на меня:
- Ну что, мышка, где чай? – улыбнулся он.
Я немного скомкано ответила:
- Скоро, - откашлялась. – Запомни, пожалуйста, что я – не мышка. Я – Нора.
Я отвернулась, поджав губы. Почему парни всегда всё портили? Это в их ДНК написано или приходит лишь к избранным?
Чайник вскипел: я выключила конфорку, попутно доставая две чашки и заварной чайник.
- Ты же без сахара пьёшь, да? – спросила я у него.
- Да, - он печально улыбнулся. – Прости, что обидел тебя. Я стараюсь не использовать эту кличку, но она иногда прорывается сквозь мои барьеры самоконтроля.
Я лишь кивнула. Весёлая атмосфера вмиг сменилась на неловкое молчание, которое побуждало меня начать копаться в собственных мыслях.
Том елозил на стуле, попутно накладывая в рот ложку варенья. Тишина напрягала.
- Настал момент выполнить последнее указание, - тихо проговорил Маркес. – Расскажи мне о своих родителях.
Я молчала.
- Нора, - тихо позвал меня парень.
- Я тебе рассказывала о них в самом начале, - ответила я. – Да и вообще, в чём такой повышенный интерес? Почему всем так интересно про них узнать?
Том замялся.
- Этот разговор является указанием. Мы обязаны его выполнить.
- Я всё равно не понимаю смысла в этом, - я сложила руки на груди.
- Они проверяют тебя и твою историю, - нехотя выдал Том. – Каждый раз, если ты врёшь, то рассказываешь что-то совершенно иначе, добавляя новые подробности. Они проверяют тебя на лживость, - тихо закончил парень. – И плевать они хотели на то, что ты почти ничего не должна знать, ведь ты не видела их гибель. Это НИИ, и он сам решает что будет делать.
Между нами повисло молчание, которое прерывали мои мысли. Неужели я что-то могла знать? Или они хотели выяснить что-то по поводу разработок? Но ведь я была ребёнком, как я могла вообще запомнить хоть что-то из их работы? Или они узнали о Прототипе? Боже, помоги мне!
- Тогда спрашивай, а я буду отвечать, - тихо ответила я, вспомнив, что это немного напоминало игру с Джоном.
Маркес вздохнул.
- Ты помнишь их? – начал он с безобидного вопроса.
- Конечно, - выпалила я.
- Ты помнишь их голоса?