Прозрачный бриз Моря Островов

2

Аппаратный зал второго резерва систем жизнеобеспечения станции лишь назывался залом. Аппаратура здесь размещалась — да, а вот простора не было, нет. Узкое и длинное помещение, тёмное и пыльное, заставленное высокими герметичными шкафами с электронным оборудованием так плотно, что пройти между ними смог бы только один человек — и то задевал бы мебель плечами. Однако, норма площади соблюдена. Такая она — тесная норма. Надо свободней? Да нет, обычно не надо. Хотя сегодня действительно не мешало бы: здесь было людно — и даже слишком.

Единственная лампа висела над входом. Её тусклый свет и здесь-то рассеивал тьму весьма неохотно, а в дальнем конце зала совершенно напрасно. Громко шумели вентиляторы, выгоняя из шкафов в магистраль нагретый приборами воздух. Недовольно урчали пылесосы, пахло пылью и теплопроводной пастой — рядовые запаса сосредоточенно чистили оборудование.

Людей — целый взвод, а места — немного, поэтому бойцы волей-неволей мешали друг другу. Устав говорит, что солдат должен стойко терпеть лишения и тяготы воинской службы — солдат и терпел. Молчал и терпел. А работа между тем замедлялась, страдало качество. Труд был грязен, однообразен и не нравился никому, но дело должно быть сделано, ведь кто ещё, кроме нас? До конца военных сборов осталось несколько дней, а там вернётся старая жизнь, без казармы, хождения строем, отбоев и подъёмов по расписанию. Об армии останется лишь вспоминать — кому с облегчением, кому с грустью — да важно рассказывать о космической станции. Тем, что здесь побывал, мог похвастать не каждый.

Лейтенант понимал всё. Он стоял, подперев гермодверь, подальше от пыли — от неё слезились глаза и хотелось чихать — и старался бойцам не мешать. Те молчаливо радовались тактичности офицера и энергично тёрли зубными щётками вынутые из шкафов микросхемы — пылесосов хватило не всем, пылесосили только самые бойкие и самые наглые.

Отвлекая личный состав от нелёгких служебных забот, лейтенант читал лекцию о важных системах «Артура Кларка». Говорил он монотонным и безжизненным голосом, казённым непререкаемым тоном, отчего лекция сама собою вставала в один ряд с другими вредными факторами среды: пыльностью и плохой освещённостью.

— …Основной функцией охладительной системы, — вещал офицер, — является отвод излишков тепла от силовых установок. Это тепло частично используется для отопления помещений и других хозяйственных нужд, а частично утилизируется с помощью жидкостно-капельных холодильников-излучателей, расположенных с внутренней стороны тороида станции. Их движущаяся конструкция позволяет эффективно рассеивать до нескольких гигаватт мощности…

— Не вижу энтузиазма, Буянов! — внезапно произнёс лейтенант человеческим голосом. — Почему встал? До отбоя ещё далеко.

Буянов был высок, замечательно мускулист и поразительно строен. Про таких говорят: сложен как бог. К несчастью, другие призывники статностью не блистали, а потому с самого приезда в часть у командиров он стал белой вороной. В военное время с таким отношением ещё можно было б смириться — наравне с риском оно обещало награды, но в мирное ждать от него приходилось только проблем.

— Разрешите перекур, товарищ лейтенант! — Буянов отложил зубную щётку и хлопнул в ладоши, стряхнув пыль, разминаясь, повёл плечами.

— Какой перекур? Забыл, боец, что мы в космосе? Знаешь, сколько стоит доставка с Земли чистого воздуха?

— Не курю. Перекур — небольшой перерыв.

Глядя на Буянова, другие солдаты тоже прекратили работу. Лейтенант нахмурился, приподнял рукав кителя и взглянул на запястье. В тусклом свете блеснул металлический корпус часов. Офицер постучал по стеклу, поднёс механизм к уху, послушал и сказал:

— Не сейчас. Мы поступим следующим образом. Поработаем ещё двадцать минут, а потом прервёмся на пять. Если, конечно, до той поры не закончим. Вопросы есть? Тогда вперёд!

— Очень жаль, — серьёзным тоном вполголоса произнёс Буянов, — что солдат вынужден подчиняться слепому инстинкту своего командира.

Солдаты рассмеялись.

— Отставить смех! — немедленно среагировал лейтенант. — А тебе, Буянов, ещё не стало понятно, что почтительное молчание — это лучший довод в споре с начальством?

Буянов хмыкнул и уважительно улыбнулся. Чувство юмора для младшего офицерского состава явление замечательное и удивительное, если не сказать уникальное. Неплохой показатель ума, между прочим.

Лейтенант не увидел почтения. Он сделался мрачным, недовольно качнул головой и ответил:

— Хорошо смеётся лишь тот, кто смеётся безо всяких последствий. А ты, Буянов, очень скоро напросишься. Ты всем командирам успел на глаза попасться. Ничем хорошим закончиться это не может.

— Виноват! — Буянов прогнал улыбку. — Однако, товарищ лейтенант, вы поймите: меня здесь быть не должно. Ведь переводчик я, а не техник. Ни образования, ни мастерства, ни культуры. В системах жизнеобеспечения я, как свинья в апельсинах. А если что-нибудь испорчу по глупости?

— Командованию виднее. Оно решило, что твоих способностей для чистки микросхем от пыли вполне достаточно. Так что щётку в зубы и — вперёд, на мины!

— Есть — щётку в зубы, — без энтузиазма ответил Буянов.

— Ко всем относится! — лейтенант повысил голос. — Взялись за работу!

Вот разочарование-то! Едва удастся разглядеть в офицере нормального человека, как непременно окажется, что это иллюзия, результат странной игры света и тени, и офицер — не человек, а чурбан.

— И тебе персональный приказ, Буянов: говори меньше глупостей — проще жить будет.

— Есть — говорить меньше глупостей! Враги могут подслушать.