Рай

ВЛАДИВОСТОК. 2. Отверженные

ГЛАВА ВТОРАЯ

ОТВЕРЖЕННЫЕ

**********

1

Нина тихо, стараясь не издать ни звука, ползёт обратно к выходу.

- Дальше у неё начнёт крышу сносить, - продолжает голос отца. – Она уже сейчас только и думает, что о мальчишках, а тут ещё эти книги её. Я недавно просматривал парочку. Сплошное похабство. Кругом мальчики и всё ради девочек.

Слова теряются, потому что Нина вылезает наружу, стараясь не хрустеть. Она дышит, как при припадках, её, наверное, услышали. Совсем стемнело. У вьюна кромешная тьма, и Нина закусывает ребро ладони. Она не может стоять на месте. Она прыгает, приседает, жмурится, как при сильной боли. Она не может поверить, что всё это происходит с ней. Ведь родители любят её больше всего в жизни и разве они не хотят, чтобы Нина дожила до старости?

Она старается не плакать. Она хочет ворваться в летнюю кухню и начать умолять, но вовремя спохватывается. Это спасает ей жизнь. Лицензия уже подписана и отменить её нельзя. Послезавтра приедет инквизитор и заберёт Нину против воли любого человека.

Нина бежит в дом. Взлетает по занозистым ступенькам на веранду и сталкивается с матерью. Так внезапно, что взвинченная психика взрывается. Нина вскрикивает и отшатывается. Они смотрят друг другу в глаза. Наверное, на лице всё написано, и мама сейчас схватит её за руку и закричит: Инквизитора! Инквизитора!!! Мать и правда смотрит встревоженно, но перепуганной до смерти Нине удаётся заметить непонимание в глазах напротив. В голубых глазах, которые с раннего детства были такими родными.

- Нина, что с тобой? Ты такая бледная. Девочка, заболела? – нахмурилась мама.

Так вот почему она в последние дни хуже готовила и разрешала Нине есть сладкого, сколько она хочет. Они проявляли снисхождение. Закармливали дочу как поросёнка дяди Миши на убой.

- Я… просто… живот болит… к торту не привыкла, наверное, - выдавливает Нина.

Мать вытирает мокрые руки о фартук.

- Может, я тебе заварю…

- Я просто хочу полежать, - говорит Нина и срывается к лестнице. Слёзы падают уже на втором этаже. Нина врывается в комнату, захлопывает дверь и падает ничком на кровать.

А там уж позволяет себе рыдать сколько влезет.

2

Нина плохо помнит последующие часы. В голове бардак, она часто плачет. За это время Нина успевает проклясть родителей, пожалеть себя. В голове по десятому кругу прокручивается сценарий послезавтрашних событий. Возле дома остановится чёрный блестящий Дарсин, выйдет человек в чёрном плаще, весь такой статный, с шёлковой кожей, что она кажется искусственной, с холодными глазами. Грациозно, с завидной осадкой, войдёт во двор, поднимется на крыльцо, куда выведут Нину. На этом месте уже страшно. Потом девочка вместе с незнакомцем садится в машину, в которой чужой синтетический запах. В полном молчании они едут в неизвестное место, где Нину… на этом месте сознание почти теряется, настолько близко к ужасу подходят происходящие события.

Постепенно мозг включается, подключается и инстинкт самосохранения, который пытается найти выходы из сложившейся ситуации. Первые попытки наивны: уговорить отца, уговорить инквизитора, поговорить с родителями и убедить их в необходимости сохранить жизнь дочери и сбежать куда подальше, где их никто не достанет. Но отец не согласится на последнее. Здесь его дом, который он строил своими руками, здесь рапс, с которым он привык работать.

Выхода два. Первый - повиноваться судьбе, позволить убить себя и войти в Рай, и в некотором роде, та сторона жизни привлекала Нину всё больше и больше, но предательский страх перед смертью не давал покоя. И второй выход – бежать. Не с семьёй, а одна – куда глаза глядят.

Нина садится на кровати, в голове вакуум, комната качается.

Кто я? Где я? Сколько времени?

Часы на стене показывают полночь. Сколько Нина себя помнила – редко она бодрствовала в это время. Девочка встаёт, вытаскивает джек из приёмника и засовывает в карман джинсов.

Она останавливается ненадолго лишь у полки с книгами, и подбородок вновь дрожит. Беззвучно шевеля губами, Нина прощается с книгами, с приключениями, к которым так привыкла.

Дверь почти не скрипит, но ей кажется, что от шороха петель проснётся весь дом. Минуту стоит и вслушивается. Никаких звуков. Нина проходит мимо приоткрытой двери спальни брата и медленно спускается по ступенькам. Седьмую перешагивает. Она скрипучая, как старая деревянная мельница. Пятая не лучше, но Нина останавливается на шестой, держится за перила и откланяется вниз. Отсюда виден угол гостиной и папа, развалившийся на кресле. До ушей доносится похрапывание.

Если Нину застукают, она скажет, что шла попить воды. Но она не хочет, чтобы её застукали. Это уменьшит её шанс на выживание. Поэтому выбираться из дома, пока папа спит у двери – не хочется.

Она возвращается наверх, но не к себе в комнату, а в комнату брата. Тело Димки наполовину прикрыто махровкой. Лунный свет освещает подушку, безмятежное лицо с сивыми бровями, руки подняты вверх и лежат на подушке. Братишка как будто сдаётся.

Нина на цыпочках проходит к кровати мальчика и садится на колени. От подмышки Димки пахнет потом, летней грязью, подлеском. Брат мылся в основном в речке, и очень не любил тратить время на глупые купания. Нина осторожно опускает его руку, перекрывая душок, отчего мальчик разлепляет сонные глаза.

- Нинка, ты чего? – заплетающимся языком лепечет он.

Девочка едва сдерживает слёзы.

- Пришла сказать, что ты самый лучший брат на свете. Прямо вот лучший-прелучший, - шепчет она и сжимает его тёплую ладошку.