Рай

НОВОСИБИРСК. 14. Родом из детства

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

**********

1

Святой плачет.

Он бредёт по снежной долине, в которой не так уж и много снега. И это, едрит-колотить, очень плохо. Были б здесь сугробы, тогда он не покалечился бы. А так сто миллионов ударов по нему прошлись. Рука вся вывернулась, онемела, ничего не чувствует, а уж сколько раз он башкой ударился – не счесть. Все мозги трещат. Того и гляди дух потеряет. Тайга кружится, земля шатается.

Святой плачет.

- Когда же ты ныть перестанешь, - взмолился Тёмный.

- Пошёл ты! Пошёл на хер! – старается кричать Святой, но лёгкие болят, грудная клетка хрустит и колется, как будто все иголки старушки Марины из игольницы туда вонзили.

- Ты спасся. Ты должен благодарить меня. Этим малышам недолго жить, поверь мне. Я сообщил куда следует, их всех накроют. И предательских тварей, и старуху с вонючим котом. Останься ты с ними, и тебя бы замочили тоже. Так что, я спас тебя.

- Как? Объясни, как? Здесь кругом снег. Ни одной продуктовой лавки. Да я просто окочурюсь здесь!

- Да не ной же ты. Скоро найдём людей. Тихо. Слышишь, вроде вертолёты летят.

Святой затихает и трёт влажный нос, отчаянно шмыгая. Издалека и правда доносятся слабые звуки: тррррррррррр.

- Эээээй! – вопит Святой, не обращая внимания на сломанные рёбра. – Летите ко мне! Я тут!

По бледно-голубому небу на горизонте скользят две чёрные точки, освещающие землю под собой. И правда вертолёты.

- Они, наверное, ищут поезд нашей психбольной старушки, - говорит Тёмный.

- И что делать?

- Если ты обратишь на себя внимание, ты точно спасёшься. Главное, не забудь рассказать всю правду.

И снова игнорируя боль в лёгких, Святой кричит:

- Ээээй! Я тут!

Через почти минуту вертолёты зависают над ним. Святому холодно, ветер от винтов рвёт веки, но он восхищён. Впервые видит такие машины вживую. А сверху говорит громкий голос:

- Кто вы такой?

- Я Святой! – орёт парень. Озноб сковывает горло, и гласные звуки булькают. – Я вызвал вас! Я с поезда звонил!

Вертолёты ещё несколько секунд кружат, а потом с одного падает верёвочная лестница. Обрадованный Святой хватает болтающийся конец здоровой рукой и даже умудряется поставить на последнюю перекладину ногу.

Лестница ползёт вверх.

Через минуту Святой сидит в кабине, а напротив него двое мужчин в чёрных плащах. Инквизиторы. Один с острым взглядом, но круглым лицом, припухшими губами, курносый, немного разжиревший, а вот другой острый по всем параметрам. Он узкоглазый, поэтому, глазюки у него змеиные, тонкие губы, острый нос, острые скулы, даже воротник, в отличие от других инквизиторов, поднят как у вампира. Чёрные волосы танцуют на голове, ерошимые ветром.

- Откуда ты? – спрашивает полногубый масляным голосом. Может, это он главный?

- Я из сорок четвёртого гетто, - взахлёб заговорил Святой. – Ехал час назад в поезде мадам Инессы. Звонил от неё. Знайте, мадам Инесса – предательница! Она покрывает преступников!

Толстогубый поворачивается к узкоглазому, прикрывает рот рукой и тихо говорит тому на ухо. Святой не может расслышать всё, но обрывки фраз улавливает:

- …с какими аргументами… Инесса очень уважаемый человек в городе…

Выговорившись, пухлый инквизитор возвращается в исходное положение. Святой успевает заинтересоваться окном. Боль во всём теле не мешает восхищаться просторами, раскинувшимися внизу. Деревья маленькие, как муравьи.

- Ты можешь рассказать всё по порядку? – спрашивает узкоглазый, и голос у него вкрадчивый и пугающий.

- Конечно, - кивает Святой. – Я всё расскажу. Значит так. Жил я с папенькой в любимом гетто…

2

Толик лишь слегка замедляет шаг.

В зале ожидания ни одного полицейского, лишь пару зевак смотрят сквозь стеклянную стену на его друзей. Толик замечает двух парнишек. Рыжий лет пятнадцати бубнит своему другу:

- Прикинь, тот, в шапке, даже пытался ударить полицейского в челюсть.

- Дерзкие пацанчики, - отвечает товарищ. – Они великолепные, я хочу от них детей.

- Я говорил тебе: давно надо сменить наши шмотки.

Толик ловит взгляд Виталика. Глаза острые, решительные, но сейчас он не может ничего сделать. На столе перед ним сложено оружие, которое конфисковали у всей команды. Виталик едва заметно мотает головой, и Толик всё понимает.

Он разворачивается на месте и идёт обратно в туалет. Мужик в пальто уже вымыл голову и исчез, туалет пуст. Мальчик доходит до дальней стены и опирается на мокрую ржавую батарею.

В мрачном туалете никого. Пахнет мочой, в одной из открытых кабинок ручейком бежит вода в бачке, кран в средней раковине капает, кафель на полу замызганный, углы зеркал заляпаны будто засохшими соплями. Сканеры подсказывают: до двери – десять метров, высота дверного проёма – два–тридцать семь, ширина – метр-восемнадцать.

Толик думает.

Почему их взяли? Причина проста. За пять лет, пока Инесса не посещала этот захудалый вокзал, на входе установили металлоискатель или рентген. И конечно он сразу высветил оружие у всей группы.

В туалет входит парень лет… чёрт его знает, от двадцати до пятидесяти. Через секунду сканер рассказывает, что это Захаров Анатолий, двадцати семи лет. Сколько же Толиков развелось! Он косится на мальчика и скрывается в крайней кабинке. Что он думает? Быть может: почему этот сопляк стоит у батареи? Может, он хочет меня ограбить! Он какой-то подозрительный. Да нет. Ни черта. Никому никто не нужен.