Счастье сквозь беду

Счастье сквозь беду

В областной больнице виднелись исключительно белоснежные халаты помимо некоторых пёстрых или же не очень костюмов пациентов, вышедших из своих палат на прогулку. Жизнь кипела и бурлила, как всегда.

– Доброе утро, Виктория Антоновна, – говорил лучший терапевт отделения, Пётр Максимович. – С чем к нам пожаловали?

– Ох, Пётр Максимович, совсем сдала… Поставили бронхит, – тоскливо вздыхала женщина.

– Не переживайте, вылечим вас! Назначу вам отвар крапивы.

– Ой, спаситель вы наш! Самая светлая голова!

– Ну, что вы такое говорите, голубушка? Я же клятву давал!

– Знаю, знаю, Пётр Максимович, радость вы наша!

– Да поможет вам Господь, – проговорил мужчина и, перекрестившись, спешно вышел из палаты, направляясь в кафетерий.


– Дмитрий Алексеевич, пройдите срочно в операционную! – кричала медсестра Олечка. Хирург быстро пришёл на вызов, оглядывая пациента.

– Что у него, Олечка? – скучая, спросил мужчина, разглядывая вздувшиеся ноги какого-то незнакомого рабочего.

– Гангрена, Дмитрий Алексеевич.

– Гангрена, говоришь? Принеси-ка подорожник и атласную ленту, моя дорогая Олечка. Только ленту обязательно белую.

– Почему именно белую? – непонятливо хлопала глазами девушка.

– Оленька, моя милая Оленька, ну, как «почему»? Белый – цвет чистоты! С гангреной поможет исключительно такая лента!

– Я вас поняла, – кивнула Олечка и принесла всё, что просил хирург.

Мужчина аккуратно привязал подорожник белыми лентами к обеим ногам пациента. После он махнул рукой, и медбратья увезли каталку в палату.

– Вы куда сейчас? – спросила Олечка, складывая все вещи по коробочкам.

– Мы собирались с Петром Максимовичем и Лавром Даниловичем пообедать, – тихо проговорил Дмитрий Алексеевич и взглянул на наручные часы, – а я уже опаздываю…
Хирург поправил халат и побежал в сторону встречи.


Лавр Данилович внимательно всматривался в лицо «больного», часто поправляя свои очки в широкой оправе.

– Скажите, Николай, вас мучают кошмары? – поворачивая лампу в лицо пациенту, говорил врач.

– Ну, да. Знаете, всем снятся кошмары, – немного нервно проговорил Николай, стуча пальцами по коленям.

– Не переживайте так, Николай. Вы чего-нибудь боитесь? – задумчиво спрашивал Лавр Данилович, записав «симптомы» в блокнот.

– В смысле вас?

– В смысле вообще, – цокнул Лавр Данилович и, выдержав паузу, продолжил, – или вы боитесь психиатров?

– Не сказал бы, но о вас ходит столько слухов… – бормотал Николай, но Лавр Данилович громко захохотал, заставив пациента вздрогнуть.

– Падки на сплетни, да? – отсмеявшись, спросил врач.

– Нет-нет, что вы! Просто эти слухи невозможно игнорировать! Вы же ВСЕХ садите в больницу для душевнобольных!

– У вас, видимо, серьёзные слуховые галлюцинации. Таких слухов никто не распускал на моей памяти. Не переживайте, Николай.

Врач вызвал медбратьев, а сам направился в кафетерий. Ещё долго слышался голос душевнобольного Николая.

*** 
Врачи за чашками горячего кофе долго обсуждали жизнь, политику, философию и многие другие интересующие их темы.

– Пётр Максимыч, а как там Ниночка? – спросил Дмитрий Алексеевич, отпивая из своей чашки.

– Зачахла совсем моя драгоценность. Поставили неудовлетворительный диагноз, – качал головой Пётр Максимович.

– И какой же?

– Рак!

– Да неужели? Рак чего? – вмешался Лавр Данилович. 

Пётр Максимович был бледен как никогда. Он завороженно глядел в чашку, периодически облизывая пересохшие губы. Его друзья часто переглядывались, мысленно сочувствуя замечательной Ниночке. 

– Рак яичника…

– Стадия то какая, а? – тут же спросил Дмитрий Алексеевич, явно проявляя интерес к беседе. 

– IA.

Пётр Максимович говорил, будто наизусть выучил диагноз жены, а сейчас сквозь сон повторял его по памяти. 

– Так не переживай, Пётр! Это же самая лёгкая стадия. Приводи Ниночку ко мне в отделение, я лично ей займусь и сокращу вам расходы на столько, на сколько смогу, – предложил хирург. Терапевт сразу оживился, в его глазах появилась надежда.

– Большое спасибо тебе, Дмитрий Алексеевич! Я в долгу не останусь, честное слово!

– Не стоит. Мы всё-таки друзья.

Только закончился обед, все врачи разбрелись по своим отделениям. Пётр Максимович прыгал бы и танцевал по ординаторской, если б не тяжёлая простуда, с которой он ходил на работу уже два дня.

Терапевт нашёл маленький ключ в кармане своего халата и открыл ящик в своём столе. Он был полон различных таблеток, бинтов, антисептиков – настоящего богатства, которое не дано бедному народу. 
Выпив все нужные лекарства, Пётр Максимович вновь закрыл ящик. Он явно чувствовал себя лучше после принятия лекарств. 


Дмитрий Алексеевич поставил на уши всё отделение, разглагольствуя о «бедной Ниночке». Он так негодовал, что Олечка только и старалась поднять ему настроение и отвлечь от грузных мыслей. 

– Ты не понимаешь! Ты совсем не знаешь его Ниночку! Такая хорошая женщина. Как тут не переживать? – меря свой кабинет шагами, почти кричал хирург.

– Вы бы лучше о своей жене позаботились, – буркнула Олечка, собирая какие-то документы в одну ровную стопку.

– Ну, что ты такое говоришь? Олечка, не дуйся. Лучше согласись со мной вечером сходить в кафе, – лепетал мужчина, нежно приобняв девушку.

– Заботьтесь о работе и своей жене!

Олечка убежала, даже не обернувшись. Дмитрий Алексеевич долго смотрел ей вслед, прежде чем уйти работать. 


Лавр Данилович протирал свои громоздкие очки уже около двадцати минут. Сегодня в его отделении было неимоверно скучно: ни пациентов, ни оплошностей врачей. Мужчина даже вздрогнул, когда открылась дверь.

– Добрый день, Лавр Данилыч, не дрожите!

В его кабинете стоял Родион Олегович, секретарь какого-то политика, чьё имя Лавр Данилович вспомнить никак не мог.  

– Добрый. Просто задумался, не удивляйтесь даже, – слабо улыбнулся мужчина, наконец одев свои очки, оглядывая добродушного секретаря, который без лишней скромности сразу уселся напротив врача, чуть наклоняясь вперёд.

– Вы ведь знаете, за чем я? – прошептал парень, чуть улыбаясь. Казалось, с его лица, такого красивого, милого и доброго, никогда не сползала улыбка. 

– Понятия не имею, – мотнул головой психиатр, всматриваясь в лицо собеседника. Интересно, а что не так с психикой этого парнишки? ...

– Чего это вы? Вам должны были позвонить. Знаете же моего начальника Михаила Владимировича? Вот ему нужно выписать справку, что он здоров, – тараторил Родион Олегович, часто кивая головой, – мы вам, конечно же, заплатим.

– Хорошо, путь заходит. Сегодня у меня свободный график.

Через пару минут перед врачом сидел уже не добродушный паренёк, а грузный мужчина, лет сорока. При виде него у Лавра Даниловича холодок шёл вдоль позвоночника. Михаил Владимирович глядел в стену и что-то шептал, периодически дёргая плечом. Врач затаил дыхание, рассматривая явно нездорового человека.

– Михаил Владимирович… – начал было врач, но политик схватился за ножницы, глядя широко распахнутыми глазами на мужчину, что тот прижался к стулу, боясь даже вдохнуть.

Родион Олегович тут же аккуратно забрал ножницы у начальника и что-то прошептал ему на ухо. Михаил Владимирович успокоился, но со страшными подозрениями поглядывал на врача. 

– Хорошо, – кивнул психиатр, нервно почёсывая затылок, – попробуем ещё раз. Я Лавр Данилович, местный психиатр. Давайте пройдём небольшой тест?

Политик даже не слушал доктора. Он вертел в руках красивую серебряную ручку, а под конец слов Лавра Даниловича вовсе сунул её к себе в карман. На это врач нахмурился и уже открыл рот, дабы возмутиться, но наткнулся на серьёзный взгляд Родиона Олеговича. Лавр Данилович пригладил волосы и устало вздохнул.

– Я напишу вам справку, да? – врач чувствовал себя странно. Ни на один его вопрос не было ответа. Он знал, что этот человек был самым безумным за всю историю его рабочей деятельности, но не мог ничего поделать. Он спешно выписал справку, а на лице его появилась будто каменная маска.

– Спасибо большое, Лавр Данилович. Вы спасаете нашу страну! – пролепетал Родион Олегович, после чего быстро выхватил справку, взял под локоть политика и вывел из кабинета.

Голова Лавра Даниловича разрывалась от разного рода мыслей. Одна его часть думала о безумном политике, оказавшемся вне стен психиатрической больницы, а другая – о Родионе Олеговиче. Мальчишка надолго засел в голове психиатра. Его радостная улыбка и его серьёзный взгляд, заставлявший кожу покрыться стаями мурашек, не хотели покидать мыслей врача. Теперь было о чём поразмышлять в своём кабинете.


Вечером, уже ближе к ночи, Дмитрий Алексеевич пришёл домой. Он буднично прошёл на кухню, где сидела его жена и пила горький кофе. Мужчина поморщился. Он тоже любил кофе, но именно этот, который нравился жене, его совсем не устраивал даже запахом.

– Ты сегодня рано, – прошелестела Лариса, облизывая пересохшие губы. Дмитрий Алексеевич не смог бы назвать свою жену некрасивой, ведь это было бы ложью. Он мог лишь подметить потухшие глаза, истощённый вид и немного лишнего веса, который Лариса набрала в рекордные сроки.

– Да, смог вырваться с работы без задержек, – кинул в ответ хирург и налил себе зелёного чая, который, говорили, полезен для спокойствия.

Лариса не знала, что отвечать. Их обоих угнетала тишина с одной лишь разницей, что Дмитрий Алексеевич к ней привык. Лариса же страдала каждый день с утра и до утра следующего дня. Ночами ей не спалось, весь день она думала о муже, в тысячный раз проклиная причину их холодности друг к другу – любовницу мужа. 
Она видела счастливую улыбку супруга, когда он приходил домой ближе к часу ночи, и от этого её сердце разрывалось. Буквально каждую секунду она думала, как же удержать его рядом с собой, как стать вновь любимой, но не было совершенно никаких идей. 

Дмитрий Алексеевич сел рядом с женой, отпивая из своей кружки. Он помнил её историю: самая обычная, купленная в магазине соседнего города кружка. Но тогда всё было совершенно иначе.

– Как дела на работе? – Лариса не могла поднять взгляд на мужа. Она почти точно знала, что глаза наполнятся слезами. Это знал и сам Дмитрий Алексеевич, поэтому тоже старался избегать взглядов жены. 

– Как обычно.

Мужчину ни капли не смущала сухость их разговора, ведь его мысли витали далеко. Он думал о своей Олечке, которая, видимо, была сегодня не в духе. Хирург надеялся, что уже через пару часов снова сможет держать её за руку…

– Ты не сильно устал? – спросила Лариса, затаив дыхание. Она кожей чувствовала, как озадачено глянул на неё муж.

– Нет. Ты что-то хотела?

Лариса поднялась со своего места, взяла мужа за руки, как-то отстранённо осматривая его задумчивое лицо. Дмитрия Алексеевича смущал её взгляд, который был слишком пристальным, но в то же время уставшим. 

– Я просто подумала, что мы давно не проводили ночь вместе, – на выдохе говорила женщина, увлекая мужа в спальню.


Олечка, только придя домой, сразу скрылась в своей комнате. Её любимая бабушка, Надежда Петровна, уснула под какую-то мелодраму. Медсестра, даже не переодевшись в свою ночнушку, за что её будет ругать бабушка, упала на кровать, поджимая губы. На сердце до сих пор было тяжело после разговора с Дмитрием Алексеевичем. Ещё в больнице, через пару минут после ссоры, ей хотелось подбежать к нему, обнять и дать согласие на вечернее кафе, но она вовремя окликала себя. Как она может рушить чьё-то счастье?

Олечка не помнила имя супруги её возлюбленного, но точно знала, что она должна быть счастлива. А как можно не быть счастливой в объятиях Дмитрия Алексеевича?
Нередко Олю посещали мысли о том, что она рушит некогда крепкую семью, сразу думая, как же несправедлива судьба, ведь Дмитрий Алексеевич повстречался именно своей жене, которую девушка даже не могла представить.

Она помнила начало своей любви к хирургу. Когда он ответил ей взаимностью, легкомысленная и такая влюблённая, Олечка даже не задумалась о его жене, от чего сейчас страдала. Когда она была рядом с любимым её грызла совесть, и в голове появлялся образ одинокой, плачущей женщины, но, когда она была далеко от него, руки опускались, всё казалось пустым и ненужным. 

– И что прикажите делать? – очень тихо прошептала она, будто боясь, что её кто-то услышит.

***
На следующий день, сразу после работы, Дмитрий Алексеевич направился домой к Петру Максимовичу. На душе его было много тяжести, но все отравляли одинаково. Более всего ему было обидно, что погода не была дождливой под стать его настроению: на улице было тепло, заходящее солнце грело, отчего на теле появлялась испарина.

Хирург забыл о всех своих заботах, только зайдя в дом товарища по работе. И как он не заметил изменений в друге? Пётр Максимович будто резко постарел лет на десять, под глазами залегали тёмно-синие круги, впалые щёки внушали некое чувство ужаса и беспокойства.

– Я так рад, что ты пришёл, – тихо проговорил терапевт, чуть улыбнувшись.

– Как же я мог не прийти, Петруша, – кивнул хирург, быстро скидывая своё пальто. Петра Максимовича несомненно удивило такое обращение, но ни один мускул не смог дёрнуться, чтобы передать эмоцию.

Дмитрий Алексеевич поспешил пройти в гостиную. На старом кресле сидела Ниночка. Она больше была похожа на древнегреческую статую. Даже её устрашающая худоба не могла скрыть природной красоты женщины, в её глазах читались страдания. Хирург знал, что переживает Ниночка вовсе не за себя, а за вечно беспокойного мужа. Всё-таки он переживал о болезни жены даже больше её самой.

Дмитрий Алексеевич подошёл к женщине и присел перед ней на корточки, взяв за исхудавшую, исполосованную венами руку.

– Как самочувствие? – его голос дрогнул от волнения, на что Ниночка успокаивающе улыбнулась.

– Я вовсе не чувствую своей болезни, разве что несильную слабость и потерю аппетита. Ну, как можно себя плохо чувствовать, когда вокруг тебя порхает такой заботливый муж? – он бросила мгновенный взгляд на супруга и тут же его отвела.

– Это точно, – усмехнулся Дмитрий Алексеевич. Ему хотелось бы сказать: «Всё будет хорошо», но ложных обещаний он обычно не давал.

– Петруня говорил о какой-то операции, – смущённо начала Ниночка, на что Дмитрий Алексеевич активно закивал головой.

– Да. Знаете, Ниночка, на вашей первой стадии очень легко излечить опухоль. Просто нужно выполнить операцию по пересадке яичника. Ничего сложного, знаете ли.

– Я вам очень благодарна, Дмитрий Алексеевич. Больше бы таких врачей, как вы.

– У нас все такие. Как не помочь близкому человеку?


Лавр Данилович прохаживался по кабинету и пил свой кофе под громкие и яростные крики очередного пациента, которого уносили в палату. Виски пронзала тупая боль, вызванная вечными криками в отделении.

Когда скрипнула открывающаяся дверь, психиатр устало вздохнул и обернулся. Какого же было его удивление, когда в своём кабинете он вновь увидел Родиона Олеговича. Парнишка довольно улыбался и вытащил из кармана своего плаща ту самую серебряную ручку.

– Не ждали? – весело спросил он, сверкая глазами. Лавр Данилович не смог сдержать улыбки.

– Совсем не ждал…

Он приблизился к посетителю.

***
Восемь месяцев спустя.

Терапевт и хирург вновь сидели в кафетерии, обсуждая последние новости из их жизней.

– Как хоть дочку Лариса назвала? – спросил Пётр Максимович, уплетая булочку с повидлом.

– Маргарита. Знаешь, мы редко видимся после развода. На самом деле, я только во время процесса развода узнал о её беременности. Уж очень меня смущал её живот, – отвечал Дмитрий Алексеевич. Ему совсем не хотелось говорить о жене или же о новорождённой дочери. Сейчас для него существовала лишь одна проблема – Олечка. Когда девушка узнала о рождении ребёнка, то начала избегать хирурга, даже уволилась из больницы, так что каждый вечер мужчине приходилось ездить к ней домой и выслушивать ругательства её бабушки. 

– Что ж, поздравляю. Знаешь, я очень благодарен тебе за то, что ты вылечил Ниночку. Она беременна, – счастью Петра Максимовича не было предела, он весь светился. 

Вскоре к ним прибежал запыхавшийся Лавр Данилович с покрасневшим лицом (видимо очень торопился на встречу) и плюхнулся на стул.

– Добрый день, друзья, – Лавр Данилович улыбался так широко, как не улыбался никогда. У его товарищей глаза на лоб полезли от такого появления.

– С чего ты такой радостный? Последнее время зачастил с опозданиями, – недоверчиво рассуждал Пётр Максимович.

– Не задумывайтесь, – махнул рукой Лавр Данилович и пригладил свою волосы. Он еле дышал от восторга. – Просто я счастлив.

Количество людей, погибающих от рака, увеличилось на 25%.