Счастье в подарок

Пролог

Утро первого января было солнечным и морозным. Улицы на удивление тихи и безлюдны, не шумят на опустевших дорогах машины. Такая идиллическая картина непроизвольно наводила на мысли о каком-нибудь зомби-апокалипсисе, отчего становилось немного не по себе. Не кричит на детских площадках ребятня, не снуют туда-сюда по своим делам взрослые, витрины магазинов плотно прикрыты жалюзи – город вымер.

Я сидела на кухне Ларискиной однушки и с удовольствием потягивала крепкий чай с лимоном и вареньем. На столе были в беспорядке расставлены тарелки с салатами, бутербродами, остатками запеченной утки и холодцом. Где-то под окном стояли пара пустых бутылок из-под шампанского и водки, несколько не открытых литров сока и бутылка коллекционного коньяка, которая была повязана красным бантом – подарок. Сама Лариса стояла у раковины, уставившись в одну точку, и механическими движениями намывала подгоревший противень. На кухне царила та самая кисельно-вязкая атмосфера, когда каждое твое движение растягивается и становится тягуче медленным и плавным. Казалось, залети сюда сейчас муха – и та бы тоже завязла в этом киселе. Было спокойно и тихо. Где-то на краю слуха, в зале, бубнил старенький телевизор, повторяя прошлогоднюю программу «Голубого огонька».

- Лар, а Павлуша где? – встрепенулась я, и оглянулась на вход в зал. Лара на мгновение зависла, перестав надраивать противень. Отмерла, оглянулась на меня с круглыми глазами, открыла рот, чтобы что-то сказать и опять зависла – взгляд у нее расфокусировался, став безмятежным и равнодушным. Что я успела подумать за эти считанные мгновения? Да все самое ужасное. Вплоть до того, что Павлуша в самом разгаре новогоднего празднования был забыт на улице после запуска фейерверков.

- Так у родителей, - с облегчением выдохнула эта горе-мать, видимо вспомнив, где все-таки оставила своего пятилетнего сына. Я тоже выдохнула, оседая на табурете. Она вновь начала мыть противень, а я сделала новый глоток чая.

- Как отметила-то? – спросила Лариса, закрывая кран и поворачиваясь ко мне.

- Да как, нормально. Посидела, послушала песни, Путина, съела пару ложек оливье да спать легла.

- Ну да, по тебе видно, - согласно кивнула она, вытирая руки вафельным полотенцем и присаживаясь за стол. Сидим, молчим. Она, подперев подбородок кулаком, не сводит с меня взгляда, а я невозмутимо ковыряю вилкой в холодце.

- Знаешь, - начала я, - я тут решила… - замялась, не зная, как закончить мысль. Лариса ждала, а я все молчала.

- Ну, раз решила, то делай. – Сказала внезапно она и принялась перекладывать салаты по пищевым контейнерам, - Лишь бы не жалела потом. А со всем остальным справимся.

- И даже не спросишь, что решила? – удивилась я, поднимая голову.

- Спросить-то может и спрошу. – Согласно кивнула Лариса, засовывая в рот ложку не влезшего в контейнер салата, - И даже, может, попытаюсь отговорить от того, что ты там решила. А, может, и нет. – И внимательно посмотрела на меня своими карими глазами. – Так к чему мне готовиться?

Я тяжело вздохнула, собираясь с мыслями. Покрутила в пальцах вилку, отложила ее к тарелке с нетронутым салатом.

- Ребенка я хочу, Лар. Усыновить. Совсем кроху.

Лара молчала. Долго. Тихо. Я на нее не смотрела. А потом, она тяжело поднялась из-за стола и пошла в комнату, бубня на ходу что-то о том, что где-то на антресолях остались Пашкины старые вещи и пеленки.

От сердца отлегло.