Стопроцентные чары. Пас 2. Кроссовер масок

Глава 4. Мальчик и его снег

Все краски меркнут в холоде жестоком,

Цвета становятся пустой незримой тенью,

Сиянье сгинет без следа во льду глубоком,

И обратится жизнь моя простой мишенью.

И стынет в жилах кровь, и губы снег кусает,

Дыханье облачком последним рвется в небеса…

Тепло твоей руки меня никак не отпускает,

Твоя поддержка помогает верить в чудеса.

И в лютый холод мне проложен путь без сожалений,

Покуда снег твой заключен в касаниях нежных,

Не страшен больше лед и мерзлых тишина мгновений,

Ведь под защитой я в твоих объятиях снежных…

Проснулась Аркаша вместе с рассветом. Вчерашний вечер она помнила смутно. Сытный ужин отпечатался в подкорке как одно из приятнейших воспоминаний, а что было дальше – все как в тумане. Похоже, она умудрилась вырубиться. Вчерашняя нагрузка все-таки истощила тело. Хотя продержалась дольше, чем могла даже мечтать.

Забросив посапывающего Гучу на плечо, Аркаша заправила кровать и уселась на покрывало. Положив скунса на колени, она принялась поглаживать его мягкую шерстку.

На кровати напротив пошевелился во сне Маккин. Одеяло сползло, обнажив грудь юноши.

«Красивый. – Аркаша задумчиво накрутила на палец длинные шерстинки со спины Гучи. – Повезло рыбкам. Могли любоваться им целыми днями… О, а теперь и я могу. Повезло мне».

Стараясь не шуметь, девушка проскользнула в ванную комнату. Умывшись, она на цыпочках прошлась по помещению и растерянно замерла у стола. Если будет и дальше шататься здесь, то всех перебудит.

«Теньковская, марш на утреннюю пробежку! – скомандовала себе Аркаша, вспомнив, что в последние дни рьяно отлынивала от нее. – А иначе Коля будет в ярости и заставит делать на двадцать приседаний больше».

Остановившись у двери, Аркаша прижалась к ней лбом. Теперь Коля уже никогда не будет сердиться и отчитывать ее. Не заставит приседать, качать пресс и бегать до умопомрачения.

Утро выдалось прохладным. Аркаша, предусмотрительно отойдя подальше от мужского общежития Сириуса, устроилась на корточках на дорожке, проверяя, надежно ли завязаны шнурки на кроссовках.

Неплохо бы побегать подольше. До одурения. Чтобы гложущие ее со вчерашнего дня чувства разочарования и злобы на саму себя покинули тело вместе с потом.

Оглядевшись, Аркаша неспешно побежала по пустынной дорожке, намереваясь обогнуть здание женского общежития Сириуса. Где-то в той стороне, как рассказывал Маккин, можно было выбраться в зону, где единолично властвовала весна. Если там найдутся тропки для пробежки, то это будет идеальным местом для тренировок. Не холодно, но и не жарко. Аркаше хотелось когда-нибудь заглянуть и в зоны, где единолично властвовали лето, осень и зима, но, к сожалению, путь к ним преграждал Туманный Лабиринт, куда, как предупреждал Гуча, лучше не соваться. Да она, в общем-то, и не собиралась так поступать, помня о желто-алых глазах, смотрящих на нее из глубин Лабиринта, а затем последовавших за ней и дальше, вглубь Блэк-джека. Лабиринт – туманная ловушка, и если уж придется убегать, то лучше обеспечить себе более обширную территорию для маневрирования.

Переходя через гигантский каменный мост, соединяющий пустынную площадку за женским общежитием Сириуса с холмистой грядой, поросшей молодым лесочком, девушка разминалась на ходу, проделывая руками круговые движения. На открытом пространстве нещадно дул ветер, и Аркаша, облаченная в очередную позаимствованную у Маккина футболку и шорты, потирая оголенные руки, всерьез подумывала вернуться и наглым образом свистнуть у соседа и спортивную кофту.

Добравшись почти до середины моста, Аркаша внезапно заметила у перил фигуру. Остановившись, она присмотрелась внимательнее и, узнав ее, удивленно заморгала.

Луми сидел прямо на каменных плитках, сложившись уютным неподвижным клубочком: руки – на согнутых в коленях ногах, голова с шапкой пушистых снежных волос покоилась сверху. Под коленями юноши, хитро подмигивая ярким апельсиновым боком, притаился чарбольный мяч.

Стараясь не шуметь, Аркаша опустилась рядом на корточки.

Едва слышимое дыхание, подрагивающие во сне ресницы, до дрожи тончайшая белоснежная кожа – посмей дотронуться и хрупкая фарфоровая фигурка покроется паутинкой трещин. Снежок, настоящий Снежок.

Аркаша до боли зажмурила глаза, прогоняя наваждение. Луми – не ломкое стекло, не тающая в руках льдинка и, конечно же, не хрупкий фарфор. Фарфоровая статуэтка не стала бы играть в один из самых жестоких видов спорта волшебного мира.