Там нет меня

Глава 1

Словно ток, медленно поражая каждую клеточку тела, меня окутывал холод. Я чувствовала, как сначала кожа, затем мышцы и кости просачиваются стужей. Только одно в моем продрогшем теле было безразлично к холоду – мое сердце. И не потому, что оно горячо билось, желая сохранить остатки жизни во мне, отнюдь наоборот. Плотная каменная оболочка, с грубыми швами и без единой трещины (уж я – то постаралась избавится от них), охватывала мой «кровавый насос». Но меня это абсолютно не волновало. Давно перестало волновать.

Я стояла на белоснежной ледяной платформе и смотрела на гору льда и снега, степенно плывущую по воде. Меня восхищало то незыблемое спокойствие, то императорское величие, которые источал один лишь вид айсберга. Это место было моим любимым. Вот уже 2 года я живу на русской исследовательской станции «Колчак» в Арктике. Да-да, именно в Арктике. Мне 20 (хотя по ощущениям – все 60). Нормальный человек задастся вопросом, что же делает в краю «вечной мерзлоты» молодая девушка?» Я честно отвечу – не знаю. Моя жизнь была похожа на озеро, которое в один момент взяли и осушили. Полностью. На его дне остались мечты, цели, планы на будущее. Наверное, я сбежала сюда от той «смертельной жары», которая уничтожила, безо всякого сожаления все, что мне было дорого. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь избавиться от ощущения черной дыры, которая разверзлась на месте моей души. Пожалуй, нет, так как душу я потеряла абсолютно безвозвратно.

Небо надо мной было туманно-серого цвета, лучи солнца не могли прорваться через плотный слой облаков. Солнце вообще было редким гостем в этих краях. В основном, на дворе царила ночь, впуская Божий свет дня на какие-то жалкие пару часов. Сейчас было как раз то время. Каждый день я приходила на берег ледника, чтобы посмотреть на мой айсберг. Я подолгу стояла и наблюдала, как символ моего безразличия покидает меня неотвратимо, метр за метром. Буквально через две недели он станет еле различимой точкой на горизонте. Глядя на это, я много думала о том, что однажды какое-то несчастное судно встретит на своем пути моего «верного друга» и, возможно, эта встреча погубит не одну жизнь. Жаль, но не смотря на понимание ситуации, я не могла на нее повлиять. При всем своем желании. Знаю, звучит жестоко, но у каждого своя судьба: кому-то суждено погибнуть, так и не познав всех прелестей существования на Земле, а кому-то удастся перехитрить Вселенский разум - и выжить.

Сзади, где-то в отдалении, послышалось: «Аня!» Я не оборачивалась. Зачем? Все равно, даже если и повернусь, то не расслышу следующих слов. Человеку в любом случае нужно будет подойти ближе. Да, находясь в изоляции, я научилась не делать лишних движений. На льду это может стоить жизни. Мне мою не жалко, но инстинкт самосохранения все еще работал в мозгу.

- Аня! Я зову тебя, зову! А ты не слышишь! – прервал мои мысли старческий хриплый голос профессора Вдовского. Он положил тяжелую руку в рукавице из медвежьего меха мне на плечо. – Аня, скоро буря начнется, вон ветер какой дует. Пора домой. Заметет ведь!

Да, и в правду. За своими раздумьями, я и не заметила, как поднялся ветер: сильный, с примесью ледяной крошки. Буря, которая придет вслед за бураном, будет длиться несколько дней. Прощай мой айсберг, может, я больше никогда не смогу увидеть твою вершину.

- А…да, конечно, профессор. Я тут немного задумалась, вот и не слышала Вас. Пойдемте, я сделаю чаю.

Последний раз взглянув на горизонт, я повернулась, взяла Вдовского под руку, и мы двинулись в направлении вышки.

- Снова, Аннушка, на лед засмотрелась? И что ты в этом находишь? Не пойму! Холод, неприступность и смертельная опасность. Что ж здесь привлекательного?

- Не понимаете Вы, Виктор Алексеевич, - ответила я со вздохом. Каждый раз, забирая меня с платформы, он задавал мне одни и те же вопросы. И каждый раз я отвечала ему заготовленными словами. – Он ведь прекрасен! Для меня это олицетворение чистоты, непорочности и искренности. Все то, чего так не хватает современному миру.

- Да что ж в нем искреннего?

- Ну как что? Вы же сами говорите, смертельно опасен, холоден и неприступен. Он не скрывает своей сущности. Он словно сразу же раскрывает свои карты перед наблюдателем, говоря ему одним лишь своим видом: «Я смертоносен. Я безжалостен. Я не прощаю ошибок.»

- Глубоко же ты мыслишь, Анечка,- ласковая усмешка тронула его сморщенные и слегка синеватые от холода и ветра губы. – Слишком глубоко для своих лет. Я в твои годы убегал с работы в поле, курил и стрелял из рогатки в птиц, пролетающих высоко в небе. Была во мне какая-то беззаботность что ли. А ты, словно, растеряла свою юношескую безрассудность.

Ого! На этот раз он практически вплотную приблизился к истине. Профессор не знал настоящих причин моего пребывания в Арктике. Однажды он поинтересовался ими, но я пресекла его попытки разузнать мою тайну еще на стадии ростка. О какой безрассудности может идти речь, если дело касается меня? Если бы в моей жизни была еще и она, то я бы точно не вынесла всего, что преподнесла мне судьба.

- Может быть, может быть…- я усмехнулась, спеша перевести разговор в плоскость шутки. Мы уже подошли к так называемому дому.