Тарот

Случай в трактире

- Хороший денёк, - прошептал себе под нос Курд, престарелый, отживший уже пятый десяток лет на грешной земле, трактирщик. Протирая столы от крошек хлеба и лужиц эля, оставленных последними посетителями его скромного заведения, Курд, в уме, конечно же, пересчитывал монеты, принесённые ему сегодняшним наплывом гостей.

      Обычно-то деревенские не так часто захаживали в его харчевню. Не так часто, как хотелось бы самому Курду, разумеется. Денег у местных крестьян водилось не так уж и много, а растрачивать с таким трудом скопленные монеты на не самого лучшего качества еду, и разбавленный эль не каждый мог себе позволить. Курд временами даже подумывал о том, чтобы закрыть трактир, да бросить сие гиблое дело… но трактир для него был всей жизнью. Как Курд мог бросить его? Чем ему тогда было зарабатывать себе на хлеб?

      Мысли одна мрачнее другой посещали седеющую голову Курда, и они вполне могли бы свести трактирщика в могилу, ведь ещё вчерашним вечером он уже подумывал о том, чтобы спуститься в погреб, взяв с собой смазанную жиром верёвку. Так бы он наверное и поступил, если бы не один единственный посетитель, пришедший к нему как раз в тот миг, когда Курд уже держал в руках приснопамятную верёвку, вчера вечером.

      Старик был беден и не имел за душой и гроша, так что Курду следовало бы гнать его в шею, но отчего-то трактирщик пожалел нищего. Он дал старику краюху хлеба да налил вина, позволив утолить голод и жажду, а когда старик покончил с трапезой, он как-то хитро посмотрел на Курда да говорит ему:

- Плохи дела, да? 
- Один посетитель за день, и тот без денег, - пожал плечами Курд, который уже и не знал смеяться ему или плакать. А затем… затем он, сам не понимая зачем, уселся напротив старика, да выложил всё как было. Рассказал про то, как тяжело сводить концы с концами, как трудно держать трактир в такой глуши, как самому приходиться жить впроголодь, чтобы… да он и сам уже не знал зачем. Рассказал даже про верёвку, всё ещё лежащую на кухне.

      Старик же слушал его, да качал головой, то ли жалея Курда, то ли поражаясь тому, в каком дерьме тот оказался. В конце концов он отодвинул от себя опустевшую чашку из под вина и сказал:

- Не спеши отдавать жизнь задаром, трактирщик. Завтра будет новый день.
- Да у меня уже столько этих «новых дней» было… - с усталостью и отвращением выдохнул Курд.
- Этот день будет хорошим, - улыбнулся старик, и в глазах его блеснули огоньки безумства. – Я прослежу за этим. 
- Ты? – с сомнением спросил Курд. 
- Я, - кивнул старик. – А ты, в награду, вновь напоишь и накормишь меня.

      Глупость конечно. Нищий безумец просто хотел ещё разок поесть задаром… но что-то дёрнуло Курда поверить ему, тем более что он терял? Ещё одну краюху хлеба да чашку вина? Трактирщик согласился, а потом старик попрощался с ним да ушёл прочь.

      Следом наступил и Духов День.

      Духов день. Да-да. Тот самый праздник, пришедший из глубокой тьмы веков, когда крестьяне поминали тех, кто отжил своё да отправился на небеса в объятия Творца. Обычно жители деревни проводили праздник на кладбищах, а потом расходились по домам… но в этот раз, почти вся деревня заявился в Курдов трактир! 

      Праздник гнал крестьян в его трактирчик, и приносил почти столько же денег, сколько он мог получить за весь прочий год! Такой денёк и вправду можно было назвать «хорошим» без всяких зазрений совести. Но Духов день подошёл к концу, посетители разошлись по домам и трактир опустел. Теперь лишь грязные столы да коптящие факелы составляли Курду компанию в пустующем зале, где всего пару часов назад десятки людей пили, ели и платили за всё полновесным серебром… 

- Эх… - выдохнул Курд, бросив взгляд в сторону камина, где уже давно погасло пламя и тлело лишь несколько угольков, - хороший денёк. 
Но даже такой хороший денёк закончился. Пора было тушить угли в камине, гасить факелы, идти спать, ведь завтра мог быть такой же хороший денёк как и сегодня. Пора идти спать, совершенно позабыв о старике, явившемся в трактир прошлым вечером.

      Стук в дверь прозвучал столь неожиданно, что Курд даже выронил тряпку из рук. Мгновенье и стук повторился. Три грубых, коротких удара, прозвучавших ровно в такт ударам сердца в груди трактирщика. Кто мог явится к нему в такую темень? За окном уже давно царила ночь, а крестьяне не приходили к нему в такое время. Да чего там… никто к нему посредь ночи не являлся! Нет, открывать дверь такому гостю Курд совсем не хотел. Он уже получил сегодня достаточно монет, и сможет как-нибудь обойтись без…

      Трактирщик сам не понял, как оказался около двери. Не почувствовал, как рука его легла на стальной засов и сдвинула его в сторону, и лишь когда порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, Курд словно очнулся от какого-то наваждения.

      В дверях стоял странник, высокий мужчина в чёрном, изодранном плаще, на котором виднелись следы дорожной пыли…

- Я… трактир закрыт, - с трудом выдохнул Курд. – Уходите!..
- Я не уйду, мастер трактирщик, - сказал незнакомец, откинув капюшон, открывая свету факелов серое лицо мертвеца, кожу, изъеденную гнилью и червями, глаза, сочащиеся гноем и чёрной кровью… - ты сказал, что напоишь и накормишь меня, будь добр исполнить обещанное.

      Курд ничего не ответил. Слова застряли у него в горле, сжатом ледяными когтями ужаса, сердце в груди забилось с такой силой, что вот-вот грозило выскочить наружу… трактирщик хотел бежать, но ноги не слушались его, хотел кричать, но лишь глухо открывал и закрывал рот, хотел закрыть глаза, чтобы не видеть мертвеца, явившегося к нему, но даже веки не подчинились ему. Он должен был смотреть в глаза незнакомца, должен был видеть, как тьма заполняет их, видеть, как они становятся угольно-чёрными.

- Исполни обещанное, - прошептал мертвец и трактирщик медленно отступил назад. 
- Не убивай меня, - тихо, почти неслышно сумел выжать из себя Курд, - не убивай… 
- Исполни обещанное, - голос мертвеца ворвался в трактир и пронёсся по нему, потушив каждый из факелов, которого коснулся. Зал погрузился в полную тьму, но Курд видел, как фигура в чёрном плаще двинулась вперёд, видел, как могильная земля падала с окованных сталью сапог. 
- Пощади! – по щекам трактирщика катились слёзы, он упал на колени, и опустил голову, тщетно надеясь получить милость.
- Исполни обещанное, – рука мертвеца легла на плечо трактирщика. Он вздёрнул Курда словно какой-то мешок, заставляя подняться. – Еды и питья!.. 
- Я дам… я отдам всё! – взмолился Курд, стараясь вырваться из хватки холодных словно лёд пальцев. – Я дам еды и питья, только отпусти! 
- Еды и питья… - прошептал мертвец, обнажая в улыбке гнилые зубы. - Исполни обещанное…

      И только в этот миг Курд понял, что он требовал от него. Не хлеба и вина, нет. Мертвец ждал еды и питья. Плоти и крови. Осознание принесло с собой новую волну ужаса, но тот не сковывал трактирщика по рукам и ногам как раньше, нет…

- Нет! – крикнул Курд и с неведомо откуда взявшимися силами вырвался из хватки мертвеца. Ничего не видя перед собой, он рванулся вперёд, выбежал на улицу, где луна и звёзды давали хоть какой-то свет. Трактирщик, спотыкаясь и падая, выбежал на дорогу, к людям, к деревне…

      Но за спиной он слышал тихие шаги мертвеца, слышал его яростное шипение, слышал слова, которые тот произнёс вслед убегающей жертве. 
- Ты исполнишь обещанное…

      Слова эти заставили Курда бежать ещё быстрее. Не оборачиваясь и даже не думая о том, что может скрываться у него за спиной, он бежал вперёд почти не различая дороги. Вот, вдалеке уже виднелись огни деревенских хижин, поблёскивала окованная медью вершина старой церкви. Там он найдёт спасение, там Творец защитит его от тьмы!

      Трактирщик бежал вперёд, бежал задыхаясь от страха и ужаса охватывавших его от одного взгляда на окружавшие со всех сторон тени. Тени менялись под взглядом, обретали форму, скалились клыкастыми пастями, тянули к бегущему слома голову Курду шипастые, сочащиеся чёрной слизью лапы.

      Он бежал, но понимал, что не успеет. Тени окружали его со всех сторон, луна светила всё слабее, и свет её уже почти не отражался от храма. Деревня, казалось, отдалялась когда же тени, алчущие, кровожадные тени становились всё ближе. Курд уже чувствовал холодные, липкие прикосновения их рук на своём теле. Трактирщик не бежал а просто прорывался вперёд, сквозь завесу абсолютной, обретшей жизнь и форму темноты. Завесу тьмы, в которой он слышал тысячу голосов шепчущих одни и те же слова:

- Исполни обещанное…

      Курд рвался, но каждый шаг отнимал всё больше сил. Из земли поднимались щупальца, старавшиеся ухватить за ноги, деревья протягивали свои гнилые, исходящие слизью и гноем ветки, чтобы остановить его, а позади слышались тихие, неторопливые шаги окованных сталью сапог. Надежды не было. Свет луны, свет огоньков в деревенских домах… свет угас, оставляя Курду во тьме, полной клыков, шипов и кровожадных теней. Во тьме, полной запаха гнили и смерти. 
Сил больше не осталось. Бороться не имело смысла – сила объявившая на него охоту не отступиться, а простому человеку не одолеть её. Курд сдался. Он упал на колени и, захлёбываясь слезами, принялся шептать молитву, одну единственную молитву, которую смог запомнить за всю свою жизнь.

      Курд сбивался и путался, слова глупой, детской молитвы срывались с его губ, когда тьма обступила его со всех сторон. Молитва мешалась со стуком сердца трактирщика, мешалась с шипением и рычанием тысяч зверей, окружавших его… 
- Я не хочу умирать…. – прошептал трактирщик, когда вновь услышал за спиной шаги окованных сталью сапог. – Не хочу…

      Но его желания уже никого не волновали. Мертвец остановился позади хнычущего Курда и протянул руку, чтобы забрать обещанное. Плоть и кровь живого человека. Еда и питьё.

      Что-то блеснуло вдалеке. Словно звезда посреди абсолютной тьмы, мелькнула еле заметная искорка. Её свет был таким тусклым и слабым, но Курд увидел его. Увидел в нём блеск надежды, на то, на что ещё можно спастись. Собрав последние силы в кулак, трактирщик поднялся на ноги и вновь побежал, оставив за спиной вытянутую руку мертвеца.

      С новой силой Курд бежал вперёд, и тени гнались за ним. Словно стая диких псов они преследовали трактирщика, гнали его вперёд, но теперь он видел цель, видел спасение! Огонёк! Маленький огонёк с каждым шагом становился всё ближе, всё ярче он горел, разгоняя тьму, огонь! Огонь спасёт его! Огонь и… топот копыт?

      Всё время мира сжалось до четырёх коротких мгновений. Секунда – огонь прямо перед его лицом, огонь факела, который держит в руке всадник. Вторая – пламя освещает лицо всадника, лицо изуродованное шрамом проходящим ото лба до левой скулы. Налитый кровью, красный глаз обращается к Курду, короткие тёмные волосы, слипшиеся от крови и грязи... Третья – рука в стальной перчатке ложится на плечо трактирщика. Четвёртая – рывок - и он уже на коне, позади всадника, несётся вперёд.

      На скаку всадник срубает лапы тянущейся к нему твари, клинком, извлечённым в тот же самый миг, когда Курд оказался на спине его коня. Факелом он бьёт по хребту огромного, двухголового пса, пытающегося бросится на них.

- Что происходит?! – крикнул Курд, не смея поверить в своё спасение.

      Всадник швырнул факел в морду очередной твари, вставшей у них на пути. Пламя охватило чёрную, словно уголь, кожу, и с визгом и шипением тварь сама обратилась настоящим живым факелом, на миг, освещая дорогу, запруженную ещё десятками или даже сотнями таких же уродливых, постоянно меняющихся существ, состоящих, казалось, из одних клыков, когтей и шипов. Все они тянутся к ним, все хотят вкусить их плоти…

- Держись! – крикнул всадник Курду, и прежде чем трактирщик успел хотя бы подумать о чём-то, тот рванул коня вперёд.

      Твари разлетались в разные стороны, кости ломались под ударами лошадиных копыт, плоть рвалась рассекаемая клинком…

- Держись! – вновь крикнул всадник, и Курд понял, что они замедляются. Твари вставали перед ними непробиваемой стеной, лошадь ещё рвалась, но даже силы такого могучего зверя имели свои пределы. – Не отходи от меня! – крикнул всадник, когда шипастая лапа вонзилась в шею лошади, одним могучим ударом ломая её шею.

      Трактирщик упал на землю, пропахав добрую пару метров своей собственной мордой, но твари уже не обращали на него внимания, теперь они тянулись лишь к всаднику, который уже устоял на ногах и в жалком, почти незаметном свете луны, походил на Бога в серебристых доспехах, спустившегося с небес.

      Клинок рубил лапы и щупальца, чёрная кровь лилась настоящей рекой, кости клыки и зубы ломались под ударами его кулаков. Он бил, рубил и убивал одну тварь за другой, сражался так, как Курд и представить себе не мог, но чудовищам не было числа, они вновь и вновь бросались на одинокого воина.

- Выходи! – крикнул всадник, отправляя в бездну очередную тварь с головой птицы и телом, отдалённо напоминающую человека с тремя руками. – Выходи, гад! – кричал он, нанося один удар за другим. Кого он звал? Кого призывал на битву?.. Даже сейчас, почти не соображая от страха, Курд всё-таки смог догадаться к кому обращались слова воина. 
- Я дам тебе еды, сукин хер! – крикнул красноглазый, ударом кулака разбивая череп новой твари, - дам питья! Покажись!

      И, словно вняв его словам, чудовища отступились. В едином порыве они отхлынули назад, обращаясь тенями, которыми и являлись всего несколько минут назад. Курд с ужасом наблюдал как чудовища припадали к земле и растекались чёрной, вязкой дымкой… из которой поднялась одинокая фигура.

      Небо очистилось, и луна вновь осветила, ставшую теперь пустынной дорогу, на которой сошлись двое – красноглазый мужчина в серебристом доспехе и мертвец в проржавевшей кольчуге, прикрытой изорванным плащом, вбиравшим в себя чёрный туман, бывший когда-то отвратительными тварями. 

- Ты прервал мой пир, Тарот, - прошептал мертвец, и лицо его озарила холодная улыбка. – Но твоя плоть будет даже слаще чем… 
- Не будет больше никаких «пиров», - прорычал воин, сплюнув себе под ноги. Клинок в его руках стал почти чёрным от крови тварей, капля за каплей падающих с острия на влажную землю. 
- Твой ученик говорил то же самое, - глаза твари блеснули еле заметным зелёным светом. – Но, как видишь… - мертвец развёл руки, и издал звук, отдалённо напоминающий смех, - он ошибся.
- Мальчишка поплатился за свою глупость, - выдохнул Тарот, сделав шаг вперёд, - как поплатишься за неё и ты. Не стоило попадаться мне на глаза… 
- Тьма примет тебя, Тарот, как приняла и его, - улыбка вновь скользнула по изъеденному гнилью лицу мертвеца, когда чёрный дым скопился в его руке, создавая длинный, покрытый ржавчиной клинок.

      Сталь встретилась со сталью, жизнь сошлась со смертью. От звона клинков у Курда заложило уши. Он видел, как тёмная и серебристая тени закружились в поединке, как их клинки выбивали искры, как доспехи рвались под ударами остро наточенных мечей.

      Поединок длился всего несколько секунд, но для Курда они растянулись на целую вечность. С замиранием сердца он следил за воином, следил за тем, как он вновь и вновь отражал удары мертвеца, чтобы самому перейти в атаку… Трактирщик знал, что от исхода этой битвы зависела сама его жизнь, но единственное, чем он мог помочь Тароту, так это шептать слова той самой молитвы.

      Клинок выпадает из руки Тарота, а сам воин падает на землю. Мертвец заносит клинок, чтобы срубить голову воина, и кажется, что ничего уже не спасёт его… Но Тарот перекатывается по земле и уворачивается от последнего удара. Мертвец мешкает всего одно мгновенье, которого воину достаточно, чтобы наброситься на него и сбить с ног.

      Закованными в сталь кулаками он бьёт его по лицу, ломает кости, рвёт гнилую плоть, разбивает череп…

- Вот тебе еда, ублюдок! - рычит Тарот, нанося удар за ударом, - вот тебе питьё!..

      Он бьёт и бьёт, пока голова мертвеца не обращается настоящей кашей из гниющей плоти и костей, и лишь удостоверившись, что враг больше не поднимется, он скатывается с его тела, чтобы с трудом подняться на ноги, взять меч и подойти к трясущемуся от страха трактирщику.

- Живой? – негромко спросил Тарот и свет луны отражается в его красном, залитом кровью глазу. Только сейчас Курд замечает, что второй глаз воина был покрыт какой-то белесой плёнкой. Он просто смотрит на лицо Тарота, сейчас вселяющее не меньший ужас чем всё то, что творилось с ним этой ночью. Курд просто смотрит и понимает, что не может сказать и слова. 
- Я хоть и слепой, но вижу куда лучше тебя, - сказал Тарот, вновь сплюнув кровью на землю. – Вставай давай. 
- С-слепой? – пробормотал Курд, которому эти слова воина показались как минимум какой-то дурацкой шуткой. Слепец не мог так… вот так… творить такое! 
- Ты встанешь или нет? – хмуро поинтересовался Тарот, уже успевший вернуть меч в ножны за спиной. – Я тебя могу и одного тут оставить. 
- Нет! – чуть ли не взвизгнул Курд, вскакивая на ноги, - не оставляйте меня! 
- Успокойся, - на лице Тарота мелькнула слабая улыбка. Он похлопал трактирщика по плечу и сказал: - вряд ли он сегодня вернётся к тебе. 
- С-сегодня?! Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что не убил… это?! – Курд и сам с трудом понимал, что сейчас несёт, но Тарот, видимо, понял трактирщика куда лучше его самого. 
- Таких как он трудно убить, - сказал он вздохнув, - я лишь разрушил тело, но дух вскоре найдёт новое, - на секунду он замолчал, глядя в сторону фактически обезглавленного мертвеца, а затем спросил: - Ты ведь трактирщик? 
- Я? – Курда такой вопрос немного сбил с толку, но к чести, нашёлся он довольно быстро, - да, я… тут недалеко… это… 
- Вот и пойдём туда, - кивнул Тарот, - надеюсь, у тебя найдётся хорошее вино. 



#63811 в Фэнтези

В тексте есть: чудовища, дарк

Отредактировано: 09.10.2015