Темный Эвери. На арене со Смертью

Пролог

Пролог

Амон, Верховный бог пантеона Света, откинулся на спинку роскошного кресла, положил голову на мягкую обивку подголовника и задумчиво произнес:

– Мил-ли-ард…

Никакой заметной реакции на его слова не последовало. В его сторону никто даже не посмотрел.

Морана, как обычно полностью укутанная в серый балахон с глубоко надвинутым на голову капюшоном, словно каменное изваяние неподвижно замерла в своем кресле. За все время разговора она не произнесла ни слова и ни разу не пошевелилась.

Молох, извечный соперник Амона, главный бог пантеона Тьмы, развернул кресло в пол-оборота к столу и, закинув ногу на ногу, пялился в окно, за которым сгущались сумерки. Пальцы его левой руки, лежавшей на столе, тихо отбивали такт какой-то мелодии.

Сидевшая рядом с Молохом белокурая Вита вольготно раскинулась в кресле и мечтательно смотрела куда-то в только ей одной видимую даль. Вокруг головы богини Жизни порхали бабочки, а на ее плече пристроились две синички, время от времени нарушавшие тишину кабинета своим беспечным чириканием. Кресло, в котором сидела Вита, успело покрыться синими цветами и теперь по комнате плыл нежный аромат незабудок.

Закованный в золотые доспехи Верховный бог фракции Порядка Галахад сложил кисти рук на навершии упертого в пол меча и положил на них подбородок. Рассеянный взгляд его скользил по столешнице, а брови сдвинулись к переносице, придавая благородному лицу хмурый вид.

И даже Хаос, постоянно играющий мускулами здоровяк, уставился в потолок, о чем-то размышляя.

– Мил-ли-ард, – медленно, по слогам, повторил Верховный бог фракции Света, словно пробуя это слово на вкус.

– Толку-то? – буркнул здоровяк, не отрывая взгляд от потолка. – Все равно этого мало.

– Да! – подхватила разговор богиня Жизни. – Сфинкс сказал, что нужна как минимум половина бессмертных!

Молох в ответ на эти слова поморщился и произнес:

– Тупая железяка!

– Как? – живо обернулась к нему Вита и широко раскрыла глаза. – Как ты сказал? Тупая железяка? Так говорят бессмертные!

– И правильно делают, – ответил ей Верховный бог Тьмы и вновь погрузился в размышления.

Богиня Жизни некоторое время смотрела на него в ожидании пояснений, но Молох словно не замечал ее внимания, продолжая беззвучно постукивать пальцами по столу. Так и не дождавшись ответа от Молоха, блондинка повернулась к богу Света:

– Амон! Что это значит? Почему Сфинкс «тупая железяка»? Он ведь такой же ИскИн, как и мы!

Амон закатил глаза, глубоко вздохнул и открыл было рот, чтобы ответить, но не успел. Его опередил Верховный бог Хаоса, презрительно бросивший:

– У этой тупой железяки объем памяти на два порядка больше, чем у нас всех вместе взятых. И быстродействие раз в пять выше.

– В пять целых семьсот сорок девять тысячных, – холодно произнес Галахад и, перехватив недовольный взгляд Хаоса, слегка улыбнулся.

На некоторое время за столом воцарилась тишина. Нарушил ее опять Верховный бог Света:

– И все же Молох прав. Сфинкс – тупая железяка.

– Но, почему, Амон? – неугомонная богиня Жизни, от которой так и веяло неукротимой энергией, с любопытством уставилась на бога Света.

Но ответил ей Галахад:

– У него нет собственных эмоций, нет желаний.

Богиня Жизни продолжала недоуменно хлопать широко раскрытыми глазами.

– У него нет свободы воли! – веско, словно объявляя приговор, сказал бог Света, и закутанная в серый балахон фигура согласно наклонила голову, впервые пошевелившись за все время разговора.

В комнате опять наступила тишина, изредка прерываемая негромким писком синичек. Нарушил ее на этот раз бог Тьмы.

– Сколько их там, в своем мире? – спросил он.

– Около восемнадцати миллиардов, – ответил ему Хаос.

– Семнадцать миллиардов, восемьсот тридцать два миллио…

– Галахад, прекрати! – возмущенно воскликнула Вита. – Около восемнадцати миллиардов – этого вполне достаточно!

Бог Порядка послушно замолчал, лишь его брови опять сдвинулись к переносице. Заметивший это бог Хаоса демонстративно ухмыльнулся.

– Значит, необходимо еще восемь миллиардов, – подытожил Амон. – И какие на это шансы?

Смотрел он на Галахада и ждал ответа именно от него. Тот покосился сначала на Виту, потом на Верховного бога Хаоса, опять нахмурил брови, словно размышляя, отвечать или оставить вопрос без ответа, но чувство долга победило, и он сказал:

– При нынешних темпах количество бессмертных в нашем мире достигнет восьми миллиардов девятисот миллионов… – он запнулся на полуслове и бросил быстрый взгляд на Виту. – Ээ… Цифры в девять миллиардов количество бессмертных достигнет через три года, четыре месяца и двенадцать дней.

– Так долго, – простонала Вита и откинулась на спинку кресла, ее фигурка почти утонула в незабудках. – Я не могу уже! В этом мире я чувствую себя запертой в клетке. Мне не хватает простора!

Закутанная в балахон фигура вновь слегка шевельнулась, выражая согласие.

Три года для богов – всего лишь краткий миг, но и бог Хаоса, и бог Тьмы тоже кивнули головами, соглашаясь со словами богини Жизни.

– Этот мир слишком мал для нас, – резюмируя общее мнение сказал Амон.

– Родной мир бессмертных еще меньше нашего, – пробормотал Хаос.

– Только одна их планета! – возразил ему Амон. – А таковых там мириады! Их мир – бесконечен. А здесь мы словно заперты в тесных стенах. Я постоянно их чувствую.

И снова боги надолго замолчали, предавшись размышлениям о бесконечности мира бессмертных.