Ветка сирени

Ветка сирени

В мае 1901 года мне довелось посетить с деловым визитом N-скую губернию. Там проживала семья, глава которой — Василий Петрович Широков, был некогда очень дружен с моим отцом. Я хорошо помнил его, несмотря на то, что давно не видел. И он, повстречавшись мне однажды в городе по чистой случайности, без затруднений узнал меня. Он говорил, что я копия отца в молодости и сей факт заставил его немало расчувствоваться.
Побеседовать нам удалось недолго, но Василий Петрович успел пригласить меня погостить к нему в усадьбу, как только я освобожусь. Я охотно принял приглашение, так как дел оставалось немного, а свободное время в разгаре тёплого мая так и хочется провести на природе.

Так через три дня мой экипаж остановился у ворот имения Широковых, что близ села Ясенево. Место было самым что ни наесть живописным. Аккуратный светлый дом извещал о чистоплотности хозяев и недавнем ремонте. А места! Какие вокруг были места! Сразу за территорией имения простирался огромный широколиственный лес, который нынче в мае поражал своим ярким юным буйством.
Василий Петрович встретил меня у ворот. Он крепко пожал мне руку и по-свойски обнял.

— Михаил! Как я рад твоему приезду! Проходи же, проходи! — он широко улыбался, но понятно это было лишь по задорно поднимавшимся румяным щекам, так как рот его почти полностью скрывали густые усы. — Я тебе тут всё покажу! Ты главное уезжать не торопись! У нас тут лес — чудо! Березняк какой, ты бы видел! А в саду у нас сирень! А за две версты речка! — он активно жестикулировал, рассказывая мне про здешние красоты. Между тем мы вошли в дом.

Жилище было под стать хозяину. Мой отец не раз говорил, что фамилия его другу неспроста такая досталась. Мол, душа у него широкая. Думаю, это было чистейшей правдой. Василий Петрович производил впечатление радушного хозяина и просто доброго человека. Глаза у него были ясные, взгляд открытый. А пушистые усы, как и волосы уже поддёрнутые сединой, предавали ему ещё более благожелательный вид. Было совершенно ясно, что он был весьма симпатичен в молодости, отец часто об этом рассказывал. Сейчас же он раздобрел и оттого стал ещё трогательней.

— Как же, право, замечательно, что ты приехал! У нас так давно никто не бывал, а сейчас уже второй гость у нас останавливается! Ты ведь знаешь, когда супруга моя, царствие ей небесное, была жива, мы ой как часто гостей принимали! Такие уж у нас люди собирались, ты только подумай! И Песчанские, и Реутовы, и Антоновы! А как моя дорогая супруга почила два года назад, так прямо и спасения никакого нет. Одна отрада — дети мои!

Позже, когда мы сели за чай, он рассказал, что после скоропостижной кончины жены, он был сам не свой. Родственники и друзья опасались и за его здоровье, а старшему сыну Николаю, даже пришлось оставить учёбу, чтобы приглядывать за отцом.
Меня же он расспрашивал о нашей семье. Василий Петрович знал, что мой отец скончался пять лет назад. Но я был рад сообщить, что матушка и младшая сестра Мария в добром здравии, а старшая сестра Софья счастлива в браке и ожидает первенца.

— Вот оно как хорошо! — довольно восклицал Василий Петрович. — А моя-то младшая, Рита моя, ей ведь тоже под венец скоро, — он задумался. — А ты, Михаил, помнишь ведь мою Риту, правда? Она у меня красавица. Они вот сейчас с прогулки вернутся, и вы свидитесь. Тебе, говоришь, сколько? Двадцать четыре? А ты не думал ли жениться? Пора задуматься об этом, не находишь? — он с лукавой простотой поглядел на меня. Я сразу понял, к чему он клонит. Поэтому незамедлительно сообщил о том, что дома меня ждёт невеста Ольга.

— Так у тебя и невеста есть? Батюшки! Погляди-ка, как всё славно! Ох, и счастлив бы твой отец был! — густые усы растянулись в улыбке. — А что же ты свою Ольгу с собой не взял?

Я объяснил, что в деловые поездки дам брать не принято. А гостить за городом я не намеревался. Однако теперь, когда всё так сложилось, я уверен, что Ольга на меня не в обиде. Она поймёт. Она всё всегда понимает. Поэтому я и женюсь на ней летом. Услышав о скорой свадьбе, Василий Петрович взял с меня слово, что он и его семья получат приглашение.
После чая мы вышли в сад раскурить по сигаре. Чудесное зрелище, этот сад. Сирень в цвету и новенькая плетёная мебель. И такое тёплое полуденное солнце. Красота.
Вскоре у парадного входа послышались голоса. Василий Петрович в нетерпении подскочил.

— Пойдём же! Мои детки вернулись! Наконец-то я вас познакомлю.

Мы были знакомы. Когда-то давно в детстве, но были. Я смутно их помнил. Наверняка я знал только то, что старшему, Николаю, сейчас должно быть около двадцати, а Рита младше него на пару лет.
К моему удивлению в залу вошли не двое, а трое. Два молодых человека и девушка. Определить брата и сестру было очень легко, несмотря на видимые отличия в их обликах. Роста они были примерно одного, но стоит учесть, что Рита, для девушки, считалась довольно высокой. Николай был немного полным, напоминал фигурой отца. Тёмные волосы до плеч вились, а светлые глаза были столь же доброжелательными, как у Василия Петровича. На его лице была заметна бородка, которую, судя по всему, он решил отращивать недавно.
Рита же, вдобавок к высокому росту, была стройна. Такие же, как у брата тёмные вьющиеся волосы доходили ей до талии. В лице угадывались знакомые Широковские черты, но они были чётче, изящней, строже. Глаза были тёмные, как любила говорить моя матушка, с поволокой. Она была одета в тёмно-фиолетовое платье модного фасона, а с плеч её ниспадала белая шаль.
Другой молодой человек, пока что мне неизвестный, разительно отличался от породы Широковых. Он был примерно одного возраста с Николаем, почти на голову выше Риты, худощавый, с тонкими чертами лица и пшеничной копной волос. В одной руке он держал цилиндр, в другой искусно выполненную трость с мраморным набалдашником.