Волшебство

Волшебство

В этом году мы совсем не ожидали, но наступила по-настоящему снежная зима. Пушистые снежинки задумчиво кружили вниз с белых плотных облаков, словно танцевали вальс. Зима огромным белым махровым одеялом накрыла большой суетливый город, баюкая его. Она словно хотела, чтобы город отдохнул от вечной беготни. Потому замела дороги, заставив чертыхаться водителей, накрыла лебедиными крыльями улицы. Да так быстро, что торопливые дворники, снующие туда-сюда как зайцы, не успевали их расчищать.
Все жители постоянно опаздывали – кто на работу, кто на учебу.
Бездомные коты превратились в круглые пушистые шарики. Они грелись на капотах и мечтали о теплом доме и куске ароматной колбасы. Завистливыми взглядами провожали выходящих из подъездов псов на поводках, которые с глупыми мордами рвались в парк.
Люди очищали машины и сапоги от вездесущего снега. Разноцветные, хитро подмигивающие лампочки гирлянд напоминали о праздниках. Развешанные по всему городу, они подсвечивали белое покрывало и дарили мистичное волшебное ощущение. Огни города словно засветились ярче, веселее и как-то уютней.
Дети, не скрывая своих эмоций, прыгали, радовались, набирали в супермаркетах огненные мандарины и шуршащую колкую мишуру. Взрослые с серьезными лицами ходили на работу и ругались на пробки, но в душе они были так же рады, что наступило пусть и недлинное, но такое волшебное время. Прыгать и веселиться они себе не позволяли, поэтому пили шампанское, вино или рисовали и влюблялись в кого попало.
Взрослые совершенно не умели быть собой, этим они огорчали своих детей. Те, обиженно насупившись на замечания, решили, что мамы-папы им просто завидуют и продолжали веселиться.
Особо отважные и нетерпеливые охотники отправились в ближайшие леса. Величественные леса с зелеными елями, чьи мохнатые ветви-лапы низко опускались из-за снега, встречали гостей тишиной и спокойствием. Только изредка где-то пролетали красные шарики снегирей, и снег с деревьев слетал искристой холодной пыльцой. Синицы вертко крутили хвостами и недовольные, что не нашли пропитания в этот раз, летели дальше.
Горожане кутались в шубы и шапки. Забавно топали, деловые, с красными от мороза лицами.
Иногда по утрам светило солнце, и снег превращался в кучу блесток. Ездить в трамвае с теплыми сиденьями и глядеть на заснеженный сверкающий город и холодное неземное солнце было каким-то необычным особым удовольствием.

Единственная, кто не радовался всей этой суете, снегу и зиме – маленькая девочка Мила, живущая на севере города. Она задумчиво смотрела в темноту за окном, на белый асфальт, и с завистью слушала голоса других детей, раздающиеся с улицы.
Пятилетняя Мила не любила праздники. Особенно зимние, когда ее сверстники писали письма Деду Морозу. Она не знала своих маму и папу, и за возможность просто пожить пару деньков в семье она отдала бы самое дорогое, что у нее есть, – даже фарфоровую куклу Катю.
Иногда они снились ей. Такие родные, свои… Молодые, красивые, очень умные и прекрасные. От их улыбающихся лиц и теплых ладоней ей становилось тепло и уютно. Девочка улыбалась во сне… Возможно, только сонные грезы были ее спасением и убежищем от жестокой реальности.
Каждый год она просила подарок – собственный дом, где ее будут ждать и любить. Но время шло, и ничего не менялось. Вокруг были ее сверстники, строгие воспитательницы, персиковые стены детдома, общие игрушки и безвкусные каши по утрам…
– Пай, почему так, а? – с болью спросила она, обращаясь к фиолетовому плюшевому зайцу, сидящему на подоконнике.  Пай не знал.
Мила погасила свет, легла и накрылась с головой шерстяным одеялом. Отчаяние и злоба на свою жизнь, на свою судьбу навалились на нее. «Сказки, выдумки эти ваши чудеса», – пробормотала она, прижав к себе Пая.
***

Иван Николаевич вышел из черного, как слюда, и большого, как слон, джипа, тяжело вздохнул и закурил, с грустью глядя на ГУМ.
На Красной он не был давно. Впрочем, в последние несколько лет он нигде не был. Словно и не жил. Он почувствовал, что несчастлив, что его жизнь и жизнью-то нельзя назвать, все ее края заполнила работа.  Да, свое дело, деньги. Но внутри – пустота.
Хотелось радоваться мелочам и видеть мир вокруг не из окна кабинета гендиректора. Походить по улицам, ловить ртом снежинки, дурачиться, по утрам неспешно ходить с чашкой кофе и обсуждать новости, покататься с горки, как маленький. Поэтому Иван взял отпуск и, поручив все свои дела ответственным замам, широким шагом вошел в жизнь, полную красок и радости.
Сначала он ощутил ни с чем не сравнимую свободу. Небывалое удовольствие от того, что может просто не спеша пойти сам гулять с собакой.  Но постепенно восторженность сменилась тоской. Свои эмоции не с кем было разделить, мысли высказать. Разве что домохозяйке или садовнику, но это было совсем не то.
Одиночные походы и прогулки опротивели. Иван всегда был одиночкой, но настал тот самый момент, когда это начинает сводить с ума. Ему хотелось иметь семью, ребенка, но с этим были проблемы.
Во-первых, со здоровьем, во-вторых – с девушками. Пустые отношения с гламурными девицами не дарили ни теплоты, ни радости, только выматывали. Одиночество стало словно его тенью. Мир тускнел, словно все краски выцвели как в старом журнале.
Поэтому он совсем перестал верить в хорошее, мрачно шутил. Он перестал верить, что бывают счастливые случайности, в народе называемые чудом.

***
В директорском скромном на удивление кабинете громкой трелью зазвонил телефон, разрушив тишину детдома.
Надежда Михайловна, добродушная дама лет пятидесяти, резко вздрогнула, как от укола иглой, и подняла трубку, неохотно отрываясь от своих дел.
– Алло. Да, здравствуйте! Вы так неожиданно! – лицо дамы мгновенно просветлело, она поправила дужку прямоугольных очков и словно оживилась после длительного сна.
Звонил попечитель их учреждения. Частенько приезжали его помощники, заваливали узкие коридоры коробками разных размеров в красивой цветной бумаге, разыгрывали спектакли с участием ребят. Сам попечитель почти никогда не приезжал – у него не было на это времени. Хотя он всегда в конце года обещал директору детдома приехать. Директриса кивала, соглашалась и по привычке говорила дежурную фразу. Так и сейчас.
Промолвив: «Мы вас с нетерпением ждем», – она положила трубку. В глубине души понимала, что он не приедет. Не потому что врет, а потому что опять что-то может помешать. Закон подлости. Но все равно не обижаться на это было трудно.