Возрождение. Книга первая

Глава 4

ГЛАВА 4

Я сидела в тёмной пустой комнате и оплакивала свою горькую долю. За окном зелёными волнами плескалась весна, птичьи трели будоражили юные умы и рождали в сердцах поэтов гениальные строки о любви. И только в моей душе моросил мелкий осенний дождь, сочившийся прозрачными каплями сквозь пальцы рук, судорожно сжимающих моё лицо.

Поверили?

Ну и напрасно. Я была спокойна, как никогда. За шестнадцать лет всеобщей нелюбви я успела нарастить железную броню на своей нежной когда-то психике. И уж точно не собиралась предаваться слезам и отчаянию, прекрасно понимая, что все проблемы можно решить, только если сохранять самообладание в любой даже самой безвыходной ситуации.

Стоило только немного успокоиться и подумать, как стало очевидно, что в сущности ничего страшного со мной не случилось. Подумаешь, слегка подпортила себе репутацию. Я никогда не была гордостью рода, а предполагаемые женихи не спешили объявляться в нашем замке, несмотря на довольно внушительное приданое, которое я могла принести своему мужу. Так что моё положение в семье вряд ли ухудшится после сегодняшнего происшествия.

Для себя я твёрдо решила, что приму любое решение отца. В первую очередь потому, что сама не знала, на что решиться. То, что сейчас мне представлялось ужасным и недопустимым, через несколько лет может оказаться единственно правильным. Сомнения, разумеется, никуда не делись. И самым тревожащим из них было то, что этим решением я перечеркну все свои надежды на возможное счастье. Да и само понятие счастья было для меня довольно расплывчатым. Навязанная обществом модель: муж, дети, дом – не вызывали отторжения в душе, но и не заставляли сердце биться от предвкушения чего-то необыкновенного. Я по-прежнему любила мечтать и в глубине души верила, что мне предначертано судьбой нечто большее, чем участь почтенной матери семейства. Но мечты упорно не желали складываться в какую-то определённую картинку, застывая неясными образами на грани моего сознания, как видения из чужой жизни. Бесполезно пытаться разобраться в себе самой, если время для этого ещё не пришло. Всему свой срок.

А пока буду плыть по течению, повинуясь воле отца. Он умный и сильный, груз ответственности за меня не станет для него неподъёмной ношей.

Раскачиваясь в кресле-качалке, укрытом старым пледом, я наслаждалась временным затишьем. Скрип старого дерева не раздражал, а странным образом успокаивал. Я так радовалась, когда обнаружила это кресло на чердаке. Сразу велела перенести его в мои покои. Возражать мне никто не посмел. Единственное на что я согласилась – это передать мою находку на пару недель мастеру-краснодеревщику на реставрацию. Теперь кресло выглядело замечательно, полированное дерево блестело свежим лаком. Вот только от скрипа избавиться не удалось. Я подозревала, что так кресло проявляло свой характер. Но мне в нём было всегда так уютно и спокойно, что на ум приходило сравнение со старым добрым дедушкой, которого у меня никогда не было.

Наверное, от одиночества я создавала себе семью и друзей из окружающих меня предметов. Сначала появился каменный дракон, потом – это кресло. А ещё в углу, за ширмой пряталось большое старинное зеркало, в которое я никому не позволяла смотреться. Впечатлительным служанкам достаточно было поведать несколько леденящих душу историй, связанных с этим зеркалом, по большому секрету конечно, и ни одна девица не решалась даже пыль стереть с витой бронзовой рамы. Приходилось делать это самой, но я не жаловалась. Это были такие мелочи, в сравнении с тем, что я обрела с появлением этого бесценного предмета в моей жизни.

Зеркало я нашла там же на чердаке. Оно отражало мир немного иначе, как будто могло проникать в мои мысли и передавать их образно. Или не совсем мои? Не припомню, чтобы я мечтала стать такой, какой меня показывало старое зеркало. В нём я была сказочной красавицей - высокой, с приятными округлостями, копной вьющихся рыжих волос и зелёными глазами с вертикальным зрачком. Взгляд от этого становился хищным и завораживающим. А как я двигалась. Любое движение – шаг, поворот, наклон головы, взмах рукой – всё было преисполнено изящества и грации.

Насмотревшись вдоволь на зеркальную красавицу, я возвращалась в свой привычный мир, до следующего раза, когда моя самооценка снова падала ниже нулевой отметки. Не трудно догадаться, что сегодня я провела перед зеркалом намного больше времени, чем обычно. Это определённо была я, но более совершенная. Я много читала о многообразии миров. Может быть, в одной из параллельных реальностей я именно такая – восхитительная и притягательная. Вот если бы Айран увидел меня такой, для него перестали бы существовать другие женщины. В этом я не сомневалась.

Приход брата не взволновал. Поначалу я боялась его реакции, но, мои друзья помогли мне справиться с волнением. И на Лаграна я смотрела уже совершенно спокойно, готовая принять его гнев. Но брат повёл себя со мной неожиданно мягко. Подошёл, присел прямо на пол рядом с креслом, удобно расположившись на пушистом ковре, и обхватил мои колени, прижимаясь к ним лицом. Сидел молча, только вздыхал так горестно, что я не удержалась и взлохматила ему волосы. Он этого страсть как не любил. Всегда придирчиво следил за своей причёской. Да, о таких локонах мечтает каждая девушка – каштановые, слегка вьющиеся на концах, блестят, даже если солнце скрывается за тучами. Не то, что мои - похожие на старую ржавчину космы. Никому не удавалось уложить их в приличную причёску. Поэтому я всегда заплетала две тугие косички. Так я выглядела совсем ребёнком, зато не приходилось по вечерам разбирать колтуны, образовавшиеся за день. По этой же причине волосы у меня были чуть ниже плеч, что считалось недопустимым для девушки моего положения. И чтобы не привлекать внимание отца, я делала два смешных кренделька на голове. Так что никто не мог точно сказать какой длины мои волосы.