Когда Зандер добрался назад до своей пещеры, солнце уже почти село, и мрачные тени ночного леса стали пугать его. Никогда раньше он никого и ничего не боялся. Да и что могло произойти с ним в таком привычном для него мире. Но после увиденного сегодня и пережитого ужаса ему за каждым кустом мерещился кто-то очень страшный и непонятный, который хочет на него напасть и лишить жизни.
Зандер постоял недалеко от входа, прислушиваясь к каждому шороху — вот пробежала мышь, а за ней бесшумной тенью сорвался с ветки филин. Он несколько раз огляделся по сторонам и, и только после того, как убедился, что не заметил и не услышал ничего подозрительного, шагнул за занавеску в пещеру.
— Лемми, — позвал он мальчика тихим шепотом.
— Я здесь, на лежанке, — тоже очень тихо отозвался ребенок.
Зандер, облегченно вздохнув, уже смелее шагнул внутрь, пытаясь в темноте нашарить лампу и огниво. Ему не сразу удалось это сделать, и в пещере сразу стало веселее и уютнее от заплясавшего на ее сводах огонька.
Он огляделся. Лемми лежал в самом дальнем углу пещеры, забравшись с ногами на лежанку и свернувшись в маленький жалкий комочек. За время его отсутствия никто не приходил и не потревожил ребенка, все продолжало оставаться своих местах, даже еда, которую он оставил для мальчика, осталась нетронутой. Зандер укоризненно покачал головой.
— Почему ты ничего не поел за весь день? — спросил он недовольно малыша.
— Мне было одиноко, страшно и кушать совсем не хотелось. И я не ем сыр с сухариками, — шепотом поведал мальчик, садясь на лежанке и протягивая к Зандеру руки.
Тот присел рядом, обнял Лемми, мальчик обвил его за шею, уткнувшись носом в ухо. От этой неожиданной ласки у Зандера навернулись слезы на глаза, он прокашлялся, прочистив горло, и строго, как отец порой разговаривал с ним, сказал ему:
— Кушать надо всегда, даже когда очень не хочется, хотя бы маленько, хоть чуть-чуть от этого силы появляются.
А потом добавил мягче, нежно целуя Лемми в макушку:
— Я постараюсь больше не оставлять тебя одного надолго. И завтра поищу то, что тебе понравится из еды. Договорились? А теперь давай, попьем чаю, и будем ложиться спать.
Ребенок кивнул, расцепил руки и позволил Зандеру заняться костром и чаем. Он так и остался сидеть на лежанке, с рассеянной счастливой улыбкой наблюдая, как тот ловко орудует возле самодельного очага.
— Ты нашел мою няню? — неожиданно спросил мальчик.
Зандер чуть не выронил кружку с кипятком, с которой уже двигался в сторону лежанки — других мест, куда можно было бы удобно присесть, в пещере просто не было. Он ведь так и не придумал за долгий путь от замка, что скажет ребенку.
— Нет, — покачал он головой, — я дошел до места, где, вероятно, ты жил, но все оттуда ушли, я не застал никого. Мне не удалось ни с кем поговорить.
— Все-все? — нижняя губа у малыша задрожала, глаза заблестели слезами, готовыми вот-вот пролиться с длинных ресниц, он заморгал удивленно и расстроенно. — Как они могли меня оставить?
— Они не хотели тебя оставлять, но ты потерялся, заблудился. А им срочно надо было уйти всем, — придумывал на ходу Зандер, только чтобы хоть как-то успокоить Лемми. — Они поручили мне присмотреть за тобой, пока они не вернутся.
— И ты меня не оставишь, как они? Правда? — и малыш, не выдержав, расплакался.
Зандер поставил кружку с чаем прямо на земляной пол пещеры. Быстро подбежал к плачущему Лемми, поднял и стал баюкать его, как маленького, пытаясь успокоить. Впрочем, он и был маленьким, совсем маленьким беспомощным ребенком.
— Поклянись, что будешь со мной всегда, — размазывая кулачками слезы по щекам, просил Лемми. — Поклянись жизнью, что никогда меня не бросишь.
— Клянусь, мой хороший, — соглашался на все Зандер, чтобы успокоить его. — Я буду с тобой всегда, столько, сколько ты посчитаешь нужным. Только не плачь больше.
Лемми вывернулся из объятий своего новоявленного опекуна, обнял его за шею, прижавшись мокрым личиком к его щеке, и прошептал:
— Я буду хорошим и послушным, не буду плакать, только не оставляй меня одного больше. Хорошо?
— Хорошо, — согласился Зандер, не совсем представляя себе, как он выполнит данное ему обещание, причем скрепленное клятвой. Ведь завтра придется снова оставить его, пусть и ненадолго.
«Поистине, утро вечера мудренее, надо ложиться спать», — решил он, допивая свой почти остывший чай и баюкая задремавшего от пережитого волнения мальчика.
* * *
Утро не принесло Зандеру облегчения на сердце и не навело порядка в мыслях. Что делать с ребенком и чем его кормить, он так и не придумал. Он принял решение сходить в город — нужно помириться с теткой, узнать, чем кормят маленьких детей, и зайти к лекарю. Тот всегда был добр к нему — в детстве смазывал и забинтовывал ссадины и порезы, много знал о странностях человеческого поведения и мог ему поведать, если он его хорошенько попросит, о причинах солнцебоязни Лемми.
Итак, сначала лекарь, потом соседка — тетушка Бетти, торговка молоком, а затем он пойдет к себе домой, примет покаянный вид и будет вымаливать прощение у тетушки Матильды, а оно ему, ой, как нужно.
— Лемми, просыпайся, — позвал он мальчика. Зандер пытался быстро придумать оправдательные слова, почему ему надо оставить его и сходить в город. Он вчера давал клятвы, что не оставит Лемми одного, и вот уже утром пытается их нарушить.
Мальчик сонно потянулся, обнял его за шею и, не открывая глаз прошептал:
— Я очень хочу кушать, мне еда снилась всю ночь.
«Ну вот, и причина, по которой я спокойно могу удалиться и оставить его», — обрадовался Зандер такому простому решению, а вслух лишь произнес:
Отредактировано: 11.03.2016