Элемента.L

Глава 4. Роза

«Дэн. Дэн? Дэн!? - Она показывала наконец-то протиснувшейся мимо баула хозяйке вагона билет, - Дэн, а где Серёга!?" Ева попыталась выглянуть и посмотреть на того, кто вдруг в одно мгновенье из Серёги превратился в Дэна, но получила от опускающей подножку проводницы ощутимый тычок и несколько неразборчивых, но вполне понятных слов вдогонку, и, смирившись, пошла по тускло освещённому вагону искать свободное место.

            Мест на удивление было много - хотя, чему удивляться! - обычно она ехала в город, как и все, в воскресенье вечером, чтобы утром в понедельник сразу с поезда в институт. А сегодня была суббота. Желающих разорвать поездкой выходные было немного. Дойдя до середины вагона, она увидела в проходе знакомый багаж и ей стала понятна причина суетливости, а затем и счастья «студента». Рядом с ним сидело хрупкое существо с ещё красным от ветра и мороза носом. И судя по тому, как стискивал парень руку девушки, это ради неё он метался там по станции и, видимо, принятое ей решение стало причиной его безумных от счастья глаз. Еве совсем не хотелось сейчас быть свидетельницей чужого счастья, потому она вернулась на два купе назад и заняла одну из двух свободных нижних полок. Ту, что навстречу направлению движения поезда, как с детства приучили, хотя это совершенно было ни к чему - Еву не укачивало, в какую бы сторону головой она не ехала.

            Пришла проводница, взяла Евин билет, аккуратно свернула его, написала номер места и вложила в окошечко с одноименным номером в видавшей виды кожаной папке. Сказала приходить за бельём, когда она соберёт все билеты. Ева пересела поближе к окну, но видела в нем только собственное отражение в неярком жёлтом свете. Как ни странно, оно Еве понравилось. Машинально она поправила волосы, погладила шарф. «Дэн. Дэн. Дэн», - повторяла она его имя, - Ну, конечно! Если меня эта старая балда называла, то Веркой, то Светкой, то неудивительно, что Дэна она звала Серёгой!» Ева написала на запотевшем от ее дыхания окне заглавную Д и не знала «е» или «э» писать дальше. Попробовала обе, «э» на ее взгляд выглядела лучше и как-то знакомо. В такой редакции и оставила. Дэн. Потом подумала и дописала: Майер. Дэн Майер. Это был он, загадочный адресат загадочного письма. Она улыбнулась и вытерла стекло.

В отражении она видела, как мимо прошла назад проводница, за ней проследовал уже до боли знакомый паренёк, а потом прошёл…Дэн. Она готова была поклясться, что это был он. На секунду он повернул голову и через запотевшее стекло посмотрел прямо на Еву. Ева метнулась к проходу, чтобы посмотреть ему вслед, но увидела только сутулую спину студента. Конечно, она понимала, что это просто кто-то похожий на него. Может парень из соседнего купе. Просто Ева так хотела его снова увидеть, что он ей мерещился.

            Она порылась в сумке и приготовила деньги за постельное бельё без сдачи.  И когда студент пронёс мимо неё свои два комплекта, встала и тоже пошла. Ни в соседнем купе, ни во всех остальных никого похожего на Дэна не было.

Вернувшись, она стянула с верхней полки тяжеленный матрас. Как много бы она сейчас дала, чтобы этот матрас снял для неё Дэн. Он больше не был Серёгой, и она постоянно повторяла его имя, словно пробовала на вкус и привыкала. Белье было сырым, и ожидаемо пахло прачечной. Стараясь не смотреть на матрас, она застелила его, аккуратно расправляя складочки. Если бы Дэн поехал с ней она бы заправила постель и для него. Он сидел бы сейчас напротив, и она бы узнала о нем больше, чем одно необычное имя и одну короткую фамилию. Как она хотела знать о нем все! Хотела и боялась. Хотела и не могла. Он просто принёс ей шарф, просто посадил её на поезд и все. ВСЕ! Глупая, глупая курица! Интересно, если сказать просто «идиотка» - это уже подразумевает существо женского пола в крайней степени скудоумия или надо бы ещё добавить какой-нибудь прилагательное в превосходной степени? Определённо надо добавить! «Полнейшая идиотка» звучит убедительнее.

            Она сняла куртку и положила её под подушку. Сняла ботинки и положила их под куртку. И хоть было еще ну очень рано, легла и укрылась одеялом с головой. В вагоне было тепло, но с окна ощутимо дуло, поэтому Еве долго пришлось пристраивать куртку так, чтобы она защищала голову. И едва получилось, наконец, устроиться более-менее комфортно, поезд начал тормозить и остановился. Сквозь одеяло она слышала, как шли по вагону новые пассажиры. Они также как Ева выбирали места, и кто-то явно сел на полку напротив. Ни видеть, ни слышать она никого не хотела - она думала о парне, который так неожиданно ворвался в ее жизнь, так некстати разрушил её уже вполне обретенный душевный покой, и так опрометчиво сказал ей на прощанье «До свидания!».

            Еще Ева думала о том, что эта случайная и такая незначительная в принципе встреча совсем вытеснила из её головы мысли о том, ради чего она приезжала, а она проехала несколько сотен километров только для того, чтобы просто постоять у могилки. Она нуждалась в этом. Она хотела помнить эту часть своей жизни, она боялась забыть. Она знала, что после этой поездки будет потом несколько дней ходить больная, грустить и скорее всего даже поплачет, но без этих эмоций она не чувствовала себя живой, а значит, не могла двигаться дальше.

             Её бабушка была настоящей. Она родилась еще до революции и прожила трудную полную лишений жизнь. Она была неграмотной, но понимала в этом мире больше, чем некоторые маститые ученые. Но главное, она понимала Еву, она чувствовала её как никто другой и для Евы она была самым близким человеком на свете. Она любила Еву, любила просто так, просто за то, что она есть. И Ева любила бабушку и ездила теперь на ее могилку просто так, просто потому, что не могла не ездить.