Есть контакт!..

Санитар Колька с треском распахнул дверь ее маленького кабинета и замер на пороге. Мария Петровна поправила на носу большие очки с толстыми линзами и внимательно взглянула на Кольку поверх оправы.

- Ну, что еще стряслось?
- Марь Петровна, там это... с новеньким истерика.

Они прошли узкими коридорами, в стенах которых на равном расстоянии друг от друга, словно частокол, были натыканы типовые узкие двери с маленькими окошками.

Открыв одну из таких дверей, Колька махнул рукой в направлении самой дальней койки:

- Полюбуйтесь.

"Истерика" выглядела впечатляюще: новенький ("Боже мой, совсем еще мальчишечка, хорошо, если восемнадцать есть..."), худощавый светловолосый юноша, сидел на кровати, закрыв глаза, и методично бился затылком о давно не крашенную стену, от которой при каждом ударе откалывались все новые куски краски линяло-зеленого цвета.

Мария Петровна кивнула Кольке, чтобы тот закрыл за ними дверь.

- Ну, рассказывай, новичок, кто тебя обидел.

Периодичность ударов об стену участилась.

- Жаловаться, стало быть, не будешь?

Паренек отрицательно мотнул головой, не открывая глаз, и продолжил свое занятие.

- Ну ладно. Может быть, пожелания есть?

Он лишь снова отрицательно мотнул головой. Мария Петровна лукаво улыбнулась и присела рядом с ним на краешек жесткой больничной койки.

"Хорошо, обычный метод установления контакта с больным опять не сработал. Ну-ка я попробую по-другому..."

- Ты пропускаешь кое-что интересное, знаешь?.. Разве тебе не нравится слушать, как поют эти рыбы?

Затылок юноши застыл в сантиметре от стены. Он приоткрыл один голубой глаз и недоверчиво скользнул взглядом по Марии Петровне.

- Какие рыбы?
- Те пурпурные рыбки, за окнами.

Юноша подался вперед и недоверчиво уставился на нее в оба.

- Вы меня разыгрываете?
- Вон та, самая большая, с серебристыми полосками, по-моему, поет громче остальных? Как ты думаешь?

Парнишка пожал плечами.

- Ну да. Но я старался не слушать. Когда я говорил маме про поющих рыб, она всегда плакала. Мама говорит, я ненормальный, потому что вижу и слышу то, чего нет.

Мария Петровна взяла его за руку.

- Вы же врач? Вы разве не должны... откуда вы знаете?
- Про что?
- Про рыб?

Она улыбнулась одними уголками губ.

"Есть контакт..."

- Понимаешь... все люди видят солнечные лучи, правда?
- Ну да... наверное.
- Но не все замечают их, так? Ведь только художник может распознать все оттенки красок, все переливы? И только художника постоянно занимают мысли о сверкающих, словно алмазная пыль, капельках света, до тех пор, пока он не перенесет их на холст?
- Так и есть.
- Скажи, ты любишь рисовать?

Юноша вздохнул.

- Брат отобрал мои краски. Он говорил, что не позволит мне рисовать, пока я не выкину из головы всю чушь, которая у меня там находится.
- А ты старался выкинуть?
- Старался. Но не получается. Я сто раз говорил ему, что эти мысли приходят не нарочно.
- Как тебя зовут?
- Сеня.
- Сеня, у меня есть к тебе предложение. Давай я принесу тебе новые краски и все, что будет необходимо, а ты нарисуй мне рыбок, ладно? И пусть среди них обязательно будет та, с серебристыми полосками.

Сеня искоса поглядел на Марию Петровну и робко улыбнулся.

- Договорились.

Прикрыв дверь, Колька медленно пошел рядом.

- Марь Петровна... а откуда вы узнали про рыб?
- Опыт, Колька, опыт. Я же доктор, - заговорщически подмигнула она.
- Главврач говорил, что у вас самый большой процент поправившихся... с таким опытом и знаниями, что вы делаете в этой глуши? Ехали бы в столицу, в институт, занимались бы теоретической работой...

Мария Петровна вздохнула и отмахнулась.

- И много будет проку, если врачи начнут вместо пациентов общаться с бумагой? С бумагой у меня со школы не ладилось. То порежешься, то слово не так напишешь. А лечить кто будет? Бумага да таблетки, что ли? Нет, Колька, тут подход нужен. С людьми-то мне проще...

"...раз уж мы друг друга так хорошо понимаем".