Игры выживальщиков

Глава 1. Начало

– Бросайте оружие и выходите! Обещаем всем гуманное отношение! Слышите? Выходите с поднятыми руками! – орал переговорщик в мегафон на улице.

Как же, выйдут они, размечтался! Это же психи, фанатики. Уже третий случай за месяц. Первые два я не выезжал, так уж получилось. Не моя смена была. Наше боевое отделение только сейчас на захвате заложников. До этого никто из преступников не сдавался. И эти не сдадутся. Три трупа школьников я уже видел на лестнице, пока на третий этаж по лестнице группой поднимались. Психи действуют всегда по одной схеме. Ворвались, поубивали всех подряд. И ведь патронов, гады, набрали где-то! Уж ужесточают, ужесточают оружейное законодательство, а всё равно одно и то же. Вирус какой, что ли? Ну всё, хватит философствовать, я сегодня старший штурмовой группы. Начинаем.

– Сокол-один, я Сокол-семь. Прошу разрешения на штурм! – тихо проговорил я в гарнитуру рации.

– По готовности работайте. Сокол-три работать не может, ему отбой – скомандовал командир отделения.

В этот раз, как, собственно, и в предыдущие случаи, он предпочитал осуществлять общее руководство. Оно и понятно. Так спокойнее и ответственности меньше. Хоть, к слову, какая тут ответственность? Тут злости не хватает. Вооруженные придурки врываются в школы и расстреливают учеников! Впору чрезвычайное положение вводить. Самое главное – никаких требований не выдвигают. Тупо стреляют и всё. В переговоры не вступают. Ладно, мы отвлеклись. Струйка холодного пота скатилась между лопаток. Меня начала немного трясти. Вот ведь, что за напасть? Раньше, до того случая с женой и дочкой, подобного не было. А теперь, перед каждой опасной ситуацией нападала эта трясучка. Легкая такая дрожь по всему телу. Несколько секунд, и потом отпускает. Вот как сейчас.

– Сокол-три, мы начинаем, не работай по окнам, как принял? – на всякий случай повторил я.

Кто там разберет этих снайперов? Хотя, Саня Колыван – снайпер что надо. Если он говорит, что работать не может, значит, ему реально ничего не разобрать в окнах школы. А нам сказано, чтобы работали по готовности. То есть, сами выбираем момент штурма. Перед нами дверь. Обычная, деревянная дверь школьного класса. За ней – два типа с огнестрельным оружием и сколько-то учеников. Кто живой, кто мёртвый – нет информации. Но выстрелов нет уже минут пять. Точнее, выстрелы стихли, как только мы в школу зашли.

– Давай! – тихо сказал я стоящему за левым углом бойцу с кувалдой. Колдай – Лёха Колдаев с размаху опустил кувалду на дверной замок.

Треснуло с первого удара. Второй уже для верности, кувалда летит в сторону.

– Вперёд! – командую я щитовому.

Тот, сопя, поднял тяжёлый щит и пошёл в проём. Вторым номером идёт Коля Забродин с АК-104. Третьим я, с «ВАЛом». У щитового оружия в руках нет, у него в руках щит. Массивный «ВАНТ» плавно двигается вперёд. Кажется, что в дверной проём мы заходим целую вечность. Дрожь прошла, и лазерный целеуказатель на моём автомате уже ищет цель. Беру сектор слева от щитового, Коля справа. Страха нет. На мне броня пятого класса защиты, шлем «Рысь» второго класса с забралом, а у этих – двенадцатый калибр. Страшно другое. Снова детей убили, и мы уже не сможем им помочь. Так и в этот раз. Что за чертовщина? Прямо передо мною метрах в пяти окровавленная грязная морда! Волосатый длинный ублюдок держит в руке что-то, похожее на кусок мяса, и жуёт. Челюсти работают быстро-быстро. Увидев нас, это нечто пытается схватить с пола «Вепрь». Красная точка ЛЦУ находит его голову. Выстрел. Голова с длинными волосами дёрнулась. Челюсти жевать перестали. Мозги или то, что было у чудовища в черепной коробке, вылетело на школьную доску. Я услышал рядом с собой ещё выстрелы. Это заработал «сто четвертый» Николая. Два одиночных.

– Второй готов, – доложил мне Забродин.

– В комнате чисто – подтвердил щитовик.

Осмотрелся. Живых нет никого. На стенах кровь, разорванные детские тела, и двое психов, убитых нами. У обоих по ружью. У одного, которого я застрелил, «Вепрь-205», у второго – обычная двустволка, «ижак». Семь детей и учительница. Ещё трое на лестнице. В классах сейчас мало народа, вот-вот карантин объявят из-за этого нового гриппа.

– Сокол-один, у нас чисто. Два двухсотых. Живых заложников нет, как понял? – передал я в рацию.

Дальше обычная суета. Забегали, закрутились опера. Приехали мутные фейсы. Так мы называем сотрудников ФСБ. Потом следственный комитет, даже губернатор пожаловал собственной персоной. А мы свою работу сделали. Сегодня в новостях покажут ужасные кадры. Очередной расстрел в школе. По телевизору толстые депутаты будут с умным видом решать, кто виноват и что дальше делать. А мы поедем на базу. Там я сдам стволы в оружейку, напишу рапорт и поеду домой. Завтра у меня отпуск. Хоть и говорит замполит, что, мол, нужно быть на связи. Скоро объявят чрезвычайное положение. Вот-вот начнётся… Ну и в этом духе всё. Но я его не слушаю. Я давно в этом мире никого не слушаю. Я живу своим ритмом. Своей отрешённой жизнью. Время остановилось для меня пять лет назад.

В тот день всё шло как обычно. Жена с дочкой Алисой пошла в школу. Там и идти всего лишь через дорогу. И в это время обдолбанная стритрейсерша неслась с ночной дискотеки. Жена и дочь переходили дорогу по пешеходному переходу, на зелёный свет. Вместе с ним пострадали ещё несколько человек. Ну а Алису и жену Елену я увидел только в морге, на опознании. Всё дальнейшее помню как в тумане. Похороны, памятник, кладбище, суд. Мне дали отпуск. На суде девица по фамилии Геворкян ходила с тремя адвокатами. Её взяли под стражу в зале суда. Пять лет колонии общего режима. Только мне от этого не легче. Я сидел во втором ряду в зале судебного заседания и смотрел ей в глаза. И постоянно натыкался на холодный блеск и расширенные зрачки. Вот примерно, как у этого психа сегодня. От службы меня не отстранили, хотя, первое время я сильно пристрастился к спиртному. Нет, не закатывал шумных пьянок, просто по-тихому, дома, после работы грамм по двести. И так почти каждый день. В какой-то момент сказал себе: «Стоп!». И остановился. Убрал все фотографии жены и дочери со стен, стало как-то легче. Не исчезла совсем эта боль, а просто спряталась в глубину. На службу я исправно ходил, все обязанности, всё то, что положено, выполнял. Здоровье пока не подводило. И после нескольких обследований меня оставили в должности старшего опера. А это значит, не видать мне больше подполковника. Но вот как-то мало меня служебная карьера теперь волнует. Постепенно начал ходить в спортзал, тренироваться снова начал. Вот только пристрастился к никотину. На службе прятал ото всех эту пагубную привычку. А дома, как только приходил, сразу к сигарете. Наверное, нашёл своеобразную замену алкоголю. Как бы то ни было, прошёл год. Потом второй. Потом и мать умерла. Она после той трагедии сильно болела. Сердце пошаливало. Вторые похороны за два года. Ну куда деваться? Нужно жить дальше. И я жил. Второй год, третий, четвёртый. Командировки, работа, отпуск. А вот сейчас я жил ради отпуска. И как раз сегодня тот день. Сегодня я пишу рапорт и уезжаю на два месяца! Ничего, что май за окном. Я еду к Михалычу.