Красный алмаз

I. Англия. Глава 1. Эйприл

Я распахнула настеж большое окно кухни. Это ритуал: в любое время года я так делаю, когда прихожу сюда по вечерам. Утром для этого нет времени: я завтракаю наспех. Вдохнув свежий апрельский ветер, я зажмурилась – и вдруг, как это часто бывало в детстве, ощутила прилив невероятного счастья.

Я знала причину этого. Возможно, именно сегодня случится маленькое чудо, которого я жду вот уже почти полгода. И не было в тот момент никакого предчувствия, что буквально через несколько дней начнут происходить страшные события, которые совершенно перевернут мой мир.

Раздался телефонный звонок.

- Эмилия, – услышала я мамин голос в трубке. Только мама зовет меня настоящим именем. Школьная кличка Эйприл прилепилась ко мне навсегда. – Ты не приедешь сегодня в Оксфорд? До твоего дня рождения остается неделя, а у нас еще не заказаны цветы и еда.

Так уж повелось в нашей семье, что мои дни рождения отмечались поистине с королевской пышностью. Каждый раз родители заказывали изумительные экзотические цветы для украшения дома. Потом их рассаживали в саду. Так что за 27 моих уже прожитых лет довольно большой сад в Оксфорде превратился в настоящий Эдем. Честное слово, гораздо лучше, чем ежегодная выставка цветов в Челси.

- Мам, я завтра утром поеду в Лондон, а оттуда мы с Майклом отправимся в Оксфорд. Я позвоню тебе по дороге. Если есть еще вопросы, поговорим завтра. Мне пора готовить ужин. Бабушке привет. Целую.

Я поспешно положила трубку на рычаг и почувствовала укол совести. Я ведь обещала себе, что буду с ней очень ласковой и внимательной, когда полгода тому назад умер мой отец. Мама, с ее необычайной красотой, которую она холила и лелеяла, казалась чуть-чуть надменной и холодной. Я всегда восхищалась ею, но свою полную детскую любовь я отдала отцу. Я обожала его, и он отвечал мне тем же.

Именно ему, а не маме, я первому рассказала восемь лет тому назад, что влюбилась в Майкла. И отец горячо уверил меня, что ни один парень на свете, а особенно такой мудрый, как Майкл, не сможет устоять против моего потрясающего обаяния, неземной красоты и выдающегося ума. И он оказался прав. Через два года после этого Майкл Толбот стал моим мужем. И мы были самой счастливой парой на свете, пока не умер мой отец.

Если бы я не настояла на том, чтобы прощальная церемония прошла сначала здесь, в Кенте, где отец построил свою империю информационных технологий, а уж потом в родном для моей семьи Оксфорде, то все продолжалось бы своим чередом. Но мне подумалось, что будет справедливо, если работающие на его предприятиях люди, для которых он был благодетелем, смогут сказать ему последнее прости. Я и не предполагала, к чему это приведет.

Но сейчас не время думать об этом. Мне действительно пора было приниматься за священнодействие, которое так ненавидят многие женщины. Никогда их не понимала. Для меня приготовить кулинарный шедевр – такой же прекрасный способ выразить себя, как, скажем, написать картину или сочинить стихотворение. У меня репутация непревзойденного повара, поэтому каждый раз по пятницам, когда я жду свою компанию для игры в бридж, мне приходится изобретать варианты особо понравившихся им блюд или радовать новыми. Слава богу, моя бабушка учила меня готовить с детства, а потом подарила мне книгу о русской кухне, которую ее мама сумела вывезти из революционной России. Достойная замена всей ее многотысячной библиотеки! Но мне эта книга оказала неоценимую услугу. Я даже и не предполагала, что английскому желудку так “по душе” придется кухня далекой загадочной страны. Одно в моем меню остается неизменным – это суши для Стива. От одной мысли о нем запылали щеки, а сердце забилось в три раза быстрее.

***

- Все хорошеешь, Эйприл, хотя это уже в принципе невозможно! – традиционно приветствовал меня Джордж Ричардсон, профессор истории, протягивая мне букет роз. Рядом с ним, смущенно потупясь, стояла его хорошенькая жена Рейчел. Как всегда, она промямлила что-то невразумительное и клюнула меня в щеку. Профессору уже за сорок, а его жена - моя ровесница. Про себя я зову ее «Барби». Такие же длинные ноги и такое же кукольное красивое личико. Такое впечатление, что и в голове у нее тоже опилки – или что там в голове у куклы? Но она совершенно безвредна. Слава богу, ей достает ума не вмешиваться в наши беседы. А может быть, просто Джордж велел ей помалкивать, чтобы не выставлять напоказ свою глупость. Но, надо признаться, они смотрятся просто замечательно вместе: всегда элегантный Джордж с седыми висками и умными веселыми глазами и высокая, длинноногая, белокурая Барби с волосами по пояс.

Я оставила входную дверь приоткрытой, как приглашение войти, и повела чету Ричардсонов в гостиную. Из плотно закрытой двери кухни не доносились запахи, чобы не дразнить гостей.

- Я сыграю вам новую пьесу, - сказала я, открывая крышку рояля. Музыкальное представление в начале вечера было такой же традицией, как приветствие Джорджа. Сомневаюсь, что Рейчел сможет оценить мое мастерство или насладиться музыкой, но Джордж – огромный поклонник моего музыкального таланта, и в целом у него интересный и свежий взгляд на любое произведение искусства.

- Прелестная музыка, грустная для вальса, пожалуй. А кто ее написал? – спросил Джордж. Я обернулась, чтобы ответить, и увидела Стива. Он стоял на пороге комнаты. Как всегда, меня накрыла жаркая волна. Интересно, заметно ли мое состояние окружающим?

Стив поздоровался с нами.

- Я слышал, как ты играла. Что это?

Да, похоже я всех удивила. Если Стив не знает, что это за музыка, то про остальных и говорить нечего. Так что сюрприз удался.

- Это вальс Грибоедова. Был такой русский дипломат и писатель. Он прославился всего из-за одной комедии, хотя написал несколько. Он был убит в Персии толпой, ворвавшейся в русское посольство. Потом шах Персии, чтобы умилостивить русского царя, подарил ему огромный бриллиант, который так и называется «Шах».

Я подняла глаза на Рейчел. Она слушала с открытым ртом, в голубых глазах неподдельный интерес. Вот не знала, что красотку Барби можно чем-то расшевелить. Может, рассказать еще, что бедному дипломату отрезали голову и всячески издевались над останками? Нет, пожалуй, это не лучшая тема перед едой. Тут я перевела взгляд на Стива – и ужаснулась. Бледное, искаженное болью лицо - как застывшая маска, а синие глаза кажутся черными. Такое впечатление, что его скрутил внезапный приступ мигрени. Я поспешно пригласила всех в столовую.