Крылья

Глава 1

Жестокий холод бил по лицу. Он сковывал движения и заставлял меня сжиматься в дрожащий комочек, который в семь часов утра сквозь пургу неведомым образом катился на остановку общественного транспорта.

В троллейбусе дела обстояли не лучше — было невозможно душно, словно все, кто входил, усердно пытались нагреть салон и изо всех сил выдыхали густонасыщенный микробами и похмельными газами воздух, чтобы согреться самим и согреть обледеневшие окна. Пассажиры боялись пропустить свою остановку и нетерпеливо ждали ее, чтобы поскорее выбраться из душного салона общественного транспорта.

Впрочем, в нем действительно было теплее. Лицо отогрелось и теперь, раскрасневшееся, пухленькое, с темными кругами вместо глаз, отражалось в частично оттаявшем стекле.

Одиннадцатый троллейбус довез меня от дома до института ровно за пятнадцать минут. За это время я «познакомилась» со всеми пассажирами, которых смогла рассмотреть. На многих открыто не глазела, особенно на мужчин — они потом пялятся так, словно я им что-то должна.

Я всегда опаздываю, поэтому, когда выхожу на нужной остановке, маленький комочек по имени Марта превращается в быстроногого кролика, бегущего по лезвию скользких тротуаров так, словно его преследуют самые страшные в мире хищники.

Но это крайне рискованно. Когда торопишься, всегда легче совершаешь ошибки.

Так я и познакомилась с Рино — когда торопилась на первую пару одного весьма требовательного к посещаемости профессора. Поскользнувшись, я чуть не распласталась перед ступеньками института. Пытаясь сохранить равновесие, влетела в симпатичного парня.

Его реакция была невероятно быстрой — он поймал меня ловко и грациозно, словно хищник. Этот молодой красивый человек удержался на ногах, обхватил меня за талию и поставил прямо перед собой. Настолько близко, что вмиг перешел мои личные границы.

Я рассмотрела его строгое лицо, слегка прикрытое густыми темными вьющимися волосами, стремительный взгляд серых глаз и невероятно длинные для мужчины ресницы. Зачем он меня поймал? Лучше бы увернулся, и я отправилась в путешествие в травмпункт. А теперь у меня травма, но душевная.

Мне стало некомфортно от этой близости. Я еще никогда и никого к себе не подпускала. Может быть, уже надо повзрослеть и перестать бояться близости. Ну хотя бы на чуточку, самую малость. И я даже как-то криво улыбнулась этому парню.

— Рино, — сухо сказал он. — А тебя как зовут?

— Марта, — ответила я. — Можешь уже отпустить меня? Я, конечно, сама виновата, но это не повод, чтобы вот так пользоваться моим неудобным положением!

— Извини, Марта, — сухо ответил Рино и резко отпустил меня, так что я пошатнулась и снова, но теперь мягко, приземлилась на обледеневший тротуар.

Рино снова подал мне руку.

— Пошел ты! — внезапно выпалила я, обидевшись на него и себя.

Так подсознание пыталось защитить мое самолюбие, чтобы я остаток дня не страдала от чувства вины.

— Ну, тогда я пошел, — ответил Рино.

И ушел.

Я поднялась на ноги, собралась с мыслями и скоро оказалась на паре. К слову, опоздав на пару, я пришла на лекцию раньше преподавателя.

Профессор Виктор Тандер был, как всегда, на высоте. Не знаю, кто дал такому молодому человеку — а на вид ему было лет тридцать с небольшим — звание профессора. Может, конечно, я ошибалась в его возрасте — на сайте вуза он не указан, и казалось, здесь никто не знает точно, сколько ему лет. Но одно все знали точно: этот человек заслуживал звания, которое носил, хотя бы потому, что его харизма и знание предметов, которые он преподавал, заставляли всех студентов искренне погружаться в темы. До такой степени, что никто не мог позволить себе не разбираться в философии и психологии, хотя это и не главные предметы на нашем факультете.

Одного пронизывающего взгляда профессора было достаточно, чтобы заставить ерзать на стуле, будто на раскаленной сковородке. В его взгляде было что-то строгое и доброе одновременно. Словно он видел тебя насквозь и одобрял практически все, что в тебе находил. Студенты любили его. Тандер много говорил о том, что, несмотря на толпы тараканов в наших юных головах, мы прекрасны. Главное — помнить это, и тогда твои усатые рано или поздно станут добрыми друзьями, с которыми можно будет сколотить вполне успешное будущее.

Профессор и Рино чем-то похожи. У Виктора такие же густые, но более короткие волосы, поэтому они не завиваются. Глаза более светлые и с синим оттенком. Его мягкий голос будто скользит по покрытым лаком партам, шевеля страницы тетрадей.

Тандер говорил:

— Невозможно страдать от безответной любви, потому что истинная любовь — это чувство исключительно того человека, который любит. Мы страдаем от того, что хотим быть значительными. Хотим, чтобы наши деяния были оценены. Хотим верить в то, что все делаем правильно! Но это лишь следствие неуверенности в себе. Каждый человек в этом мире прекрасен. И все делает правильно до тех пор, пока самостоятельно принимает решения чистым сознанием и светлым разумом. Но, к сожалению, жизненный опыт формирует у людей артефакты, которые иногда не позволяют адекватно оценить ситуацию и принять свободное от предрассудков решение. Так и начинается тернистый путь человеческого невежества. Однако избавление от него всегда находится внутри нас. Это наш ресурс. Еще раз повторяю — вы прекрасны, никто не вправе это отрицать. Вы способны, умны и красивы. И если кто-нибудь вас не ценит, это исключительно проблема того, кто, как говорится, в чужом глазу соринку заметил, а в своем — бревна не увидел.

«Черт возьми, о чем ты, Тандер?! — подумала я. — Я далеко не прекрасна, у меня столько тараканов в голове, что у тебя рук не хватит их перехлопать, хоть ты молод и силен. Наверное, ох как силен».

Профессор посмотрел на меня. Я заерзала на стуле, и он отвел взгляд. Сегодня я весь день ходила и думала о случае с Рино и словах профессора. Рино — такой сильный и красивый. Профессор — такой властный, умный и успешный. А я… Я глупая молодая девчонка, которая ни одному, ни другому не пара.