Львиная доля

Львиная доля

Вечер окутывает Корзу теплым светом. Звенят комары. Тихо. Старые дома вздыхают. Хочется думать, что им жаль расставаться с нами – шумными, веселыми, живыми. Многие разъехались. Нас мало – и длинные столы у дома Софиенко большей частью пусты. Прогретое за день свежее дерево столешниц и скамеек тихо светится. Громко говорить не хочется, и мы сидим близко. И закат льет янтарь в морошковый морс.

Мы снова слушаем Володю. О таинственном страже запретных троп, о жутких колдовских снах и туманных видениях заповедной земли…

Володя умеет рассказать. Его страшная сказка ведет тонким ледяным коготком вдоль позвоночника, заставляя мурашки броситься по коже. А может – просто повеяло холодом с поля. Солнце опустилось за лес и смотрит сквозь деревья, огненно-красное.

Ложиться не хочется. Жаль обрывать последний вечер. Но все устали. Завтра в дорогу.

За темным окном виден соседний дом. Старинный, темный, ссутулившийся, он смотрит, словно старый колдун из-под седых нависших бровей.

Мне не по себе.

Словно Володина история вызвала к нам сюда, под окна Корзинского дома, духов этой земли, и сейчас они глядят на нас, припозднившихся с отъездом, спрашивая себя: «А знают ли они, пришлые, то самое заповедное слово?»

Я просыпаюсь ночью. Мне страшно. За окном бело.

Сперва трудно понять, сон это или явь.

Туман, густой, словно молоко, заполняет поле как чашу, переливается через изгороди, тянется щупальцами к окнам.

Он светится белым в черной раме.

Я подхожу к окну, обняв себя за плечи.

Сон или явь?

Так трудно понять во тьме.

Туман живет. Он течет и крадется, ощупывая белыми пальцами темную землю.

На мгновение мне кажется, он чует меня, тянется ко мне. Лижет длинным белым языком стены дома.

Сон.

Это сон.

И во сне он всесилен. Он страшен. Его колдовскому зову трудно противиться в этой оглушительной тишине.

Звук. Странный, глухой. Шелест и словно бы приглушенный львиный рык.

Не сон.

Мне все еще трудно отвести взгляд от окна, но я смотрю в темноту. Вслушиваюсь.

В дыхание спящего совсем рядом. За белой квадратной печью.

Мой сосед немного простужен и, перевернувшись на спину, дышит с легкой бархатной хрипотцой. Так что кажется – предостерегающе грозно рычит, чувствуя угрозу, большой терпеливый лев.

И мне хочется свернуться в клубок у его постели, под защитой львиного дыхания, шепча: «Спасибо».

За то, что это не сон.

И туман не имеет надо мной страшной власти.

За то, что теперь я знаю заветное слово, против которого нет ничего у этой белесой гидры.

Я не одна.

В этом притихшем темном доме – не одна.

Совсем рядом блуждают в колдовских снах люди, тепло которых защищает этот дом. Дом, где мне так хорошо.

Я ложусь и смотрю в окно. Первые лучи топят молоко тумана, и оно без следа уходит в землю.

Рядом дышит лев.

Мне спокойно.