Одержимость

Одержимость

– Сорок четвертый километр от Трех Скал здесь, Майк. Майк, ты слышишь?

Пытаясь перекричать усиливающийся ветер и увязая по щиколотку в песке, Киран сделал несколько шагов по направлению к своему приятелю, которого знал еще со студенческой скамьи.

Майк Хинтон, историк и археолог, как и Киран, с детства увлекался легендами об артефактах и сокровищах и всё свободное время проводил за разгадыванием загадок и разглядыванием старинных карт. Киран же с не меньшим азартом жадно вчитывался в древние манускрипты, расшифровывал надписи, сделанные на давно забытых языках, на которых когда-то говорили различные разумные существа из самых дальних уголков бескрайней вселенной.

Весна этого года застала обоих друзей среди песков Красной планеты – одной из самых тоскливых, по мнению Майка, из всех существующих. Много времени прошло с начала подготовки похода, сбора вещей и поисков толкового проводника, но, наконец, друзья достигли острых выступов Каньона Праха. По словам сопровождающего – низкорослого, пухлого, с бегающими глазками местного аборигена по имени Щупс – пять лет назад Каньон Праха исследовали вдоль и поперек ненасытные до знаний ученые. Как поговаривали местные, академики искали среди песков и камней нечто, о чем никто не говорил, чьего названия никто не упоминал, и о чем нигде не было написано и сказано.

Выслушав рассказ Щупса и вдоволь посмеявшись над тем, с каким страхом в глазах и дрожью в голосе толстяк повествовал о событиях пятилетней давности, Майк усмехнулся, повертел в пальцах самокрутку и, не сказав ни слова, взвалил на плечо лопату и уверенно зашагал по направлению к приспособленному для песков пустыни мотобайку, который предусмотрительный Киран нагружал мешками с питьевой водой и сухарями. Щупс не наврал, довел до каньона быстро, и долго они не петляли. Желтовато-красно-коричневые просторы поражали монументальной мощностью, одновременно вселяя чувство такой безграничной тоски и одиночества, что хотелось упасть на жесткие камни, закрыть глаза и умереть от безысходности.

Спрыгнув с байка, Киран поежился. Местечко никак нельзя было назвать гостеприимным: вокруг только камни и скалы… Да песок, разносимый легким ветром туда-сюда, порой просачивался через одежду и норовил прорваться сквозь плотно сомкнутые обветренные губы.

Майку тоже было не по себе. На минуту он даже забыл о цели приезда. Ему хотелось всё бросить, заскочить на байк и рвануть в город, а потом и с этой забытой всеми планеты. Но они так долго шли к цели, и сейчас та была совсем рядом, стоило только ещё немного пошевелить мозгами и повспоминать древние тексты, над которыми долгими вечерами корпел Киран, а Майкл сопоставлял сделанный другом перевод с официальными версиями легенд, чтобы выйти на нужный след.

– Кир, напомни-ка, что говорилось в той надписи? – перекричать ветер, который с каждой секундой становился сильнее и собирался скоро перерасти в ураган, удавалось с большим трудом.

Киран не отвечал. Лишь спрятавшись от ветра за большим камнем, аккуратно счищал песок с непонятной плиты, пытаясь разглядеть нечто.

В сопровождении Щупса они исследовали пустыню метр за метром, пока, наконец, не достигли пункта назначения. Три скалы были уже далеко позади, и защитой от ветра искателям приключений служили лишь разбросанные в беспорядке камни: большие и маленькие, острые и тупые, гладкие и исчирканные то ли ножами и клыками чудовищ, то ли рваным сухостоем, заносимым в пустыню из мертвого леса. Увязая в песке, Майк сделал несколько шагов по направлению к застывшему около камней другу. Каждый шаг давался с трудом: ветер упорно отбрасывал Майкла назад, а нахальный песок хватал за ноги и просачивался сквозь тугую шнуровку сапог.

– Что ты нашел? – Майкл склонился над сидевшим на корточках Кираном, – Кир, у нас нет времени на ерунду. Ветер усиливается. Как бы не было бури! Что говорилось в той надписи? Сорок четвертый километр от Трех Скал, потом камни, сложенные в виде клюва, и что ещё там было? Я чувствую, сундук должен быть где-то здесь…

Но Киран, казалось, не слушал.

– Глянь-ка.

Киран отодвинулся в сторону, и перед Майклом выросла терракотовая глыба, на которой виднелись непонятные закорючки.

– Что это?

Киран выдохнул и хотел было уже ответить, как возникший непонятно откуда Щупс пропищал тоненьким голоском, напоминавшим звон монет в кармане:

– Надвигается буря. Пора бы уже отсюда. Пора бы…

– Готовься к отъезду. Мы скоро будет, – отрезал Киран.

Майкл удивленно покосился на приятеля. Он никогда не видел Кирана таким. Обычно жизнерадостный, полный юношеского задора, добрый и внимательный к людям, Киран не позволял себе повысить голос даже на неуклюжего охранника, ненароком отдавившего ему ногу в толкучке в гипермаркете. Сейчас же невинный вопрос проводника разбудил в нем такое раздражение, что Майкл поежился. А, может, виной тому вовсе не Щупс? Майкл бросил взгляд на странные закорючки, высеченные на камне, и глухим голосом выдавил:

– Надпись на языке, которого я не встречал.

Киран шагнул к камню, смахнул успевший осесть на буквах песок и еле слышно произнес:

– Это шифр. Таким языком пользовались много лет назад. Ни одного жителя того племени уж более нет в живых.

– Откуда шифр известен тебе? – перебил друга Майкл.

– Профессор Милфери, если это имя тебе о чём-то говорит, преподавал у меня бреонские языки на четвертом курсе. Предмет был факультативным, и посещаемость была низкой. Да и кому надо изучать языки, на которых за всю историю было написано всего две книги? Я и сам занимался этой ерундой только потому, что не мог долго спать по утрам, вот и плёлся на занятия. А ерунда оказалось вовсе не такой бесполезной, как я себе представлял, – Киран опять склонился над надписью.