Птица вольная

1

(эпоха Петра I)

-Виват, судари мои, императору нашему Петру Алексеевичу! – поджарый мужчина, поднял стеклянный кубок с рубиновым вином и в очередной раз поправил на голове кудрявый белый парик, так и норовивший съехать набекрень.

-Виват! – дружно проорали четверо бородатых купцов в русских кафтанах, настороженно косясь на гладко выбритого знакомца, выряженного в голландские куцые панталоны и немецкий камзол.

Глотнув щедрую порцию крепкого напитка, хозяин, совсем не деликатно крякнув по-старинке и занюхав благородный напиток квашенным огурцом, принялся потчевать гостей:

-А боголепно было богослужение! Люблю петро-павловскую обедню. Душевно! Пошто, грибочков солёных со сметаночкой не вкушаете? Наша ключница Авдотья, чудо, как хороши делает!

-Ты, Микентий Захарович, зубы нам не заговаривай, - самый старший с проседью в волосах, со стуком положил ложку на стол. – Ты, сказывай, Густав Карлович с чем пожаловал? Не пользительно нам, купцам наследственным торговлю безродным уступать. Этак разориться, как водицы испить!

-А ты, Никита Матвеич, не ставь телегу наперёд лошади, не поедет, - отложил свою ложку в сторону хозяин. – Указ царёв всех касаем. Кто найдёт залежи, тому и надлежит мануфактуру строить и на благо Отечества трудиться.

-Чудны дела твои, Господи, - хмыкнул черноволосый со жгучими чёрными глазами молодой купец. – А, случись, холоп найдёт. Ему владеть? А боярин, князь ли, в стороне останутся?

-По указу судить, то холопу, - стащил всё же, не утерпев, парик с головы и от души почесал макушку хозяин.

-Каково! Непорядок смуту сеет, - проворчал Никита Матвеич. – Предки наши чинно жили. Местничество было, опять же порядок. Каждый сверчок знал свой шесток и на чужой каравай не зарился.

-Супротив Указа, что супротив ветра плевать. Всё одно в харю свою же прилетит, - покачал головой. – Одно остаётся, перехватить голубя сизого, да крылья подрезать. А самим ек, эк, еспек, тьфу ты, экеспедисыю, во как, снарядить, вскладчину.

-Чтож, дело сказываешь, Микентий Захарович, хватка у тебя будь здоров! Зови писаря, составим бумагу верную. А для еспе, экспи, да пропади пропадом! Отряд соберём из приговорённых да беглых. Ежели сгинут, нам не в убыль, а найдут чего, вот и навар! Да и место у нас супротив московских, тем паче питерских удобное. Урал-батюшка! Искать недалече.

Расписав все условия, купцы черканули подписи. Писарь свернул бумагу трубочкой, перевязал суровой нитью и пять раз капнул воском на края. Каждый из компаньонов оставил оттиск именного перстня на одном из мягких кругляшей. Хозяин, отослав лишнего свидетеля, запрятал документ в кованный ларец под Евангелие при подельниках.

-Начало положено, судари мои, пора и честь знать! – немного поклонившись, указал на дверь своим гостям, последовав за крайним из них.

Довольные удачной сделкой купцы, громко переговариваясь о последних слухах, с большим опозданием достигавших глубинку из столицы, вышли на широкий двор.

-Эка красота неописуемая! - притормозил черноглазый, залюбовавшись спешащей к женскому крыльцу юной павой; чернобровой, синеокой, с русой косой едва не касавшейся лентой расшитого узором подола девичьего платья.

-Агафья, сгинь с глаз! - грозно рявкнул Микентий Захарович, и недовольно сдвинув брови, добавил тише, обращаясь к мужчинам. – Дочь моя младшая.

-На выданье? – оживился гость.

-Не по твою честь, Анисим Василич. Ты уж не серчай. Просватана она, - наигранно повинился хозяин, радуясь, что умерил пыл молодого купца вовремя.

Анисим, конечно, статен, всего тридцати пяти годов. И шестнадцатилетней Агафье был бы больше подходящ, нежели пятидесятилетний вдовый Фадей Иванович. Но Микентий Захарович не был бы купцом, не просчитай все выгоды. Дочь в браке за дворянином существенно поднимет отца в глазах тех, с кем нужно иметь дело. А сыну боярского рода с супругою придут деньги, коих, известно лишними не бывает.