Revoco

Revoco

Рассказывают, что много лет назад был один род – знатный, землями не обиженный, но откровенно блаженный. Всё было вроде бы хорошо – и должности попадали неплохие, и доход годовой не стыдно было обозначить налогом в королевскую казну, но в роду этом все были какие-то не такие – все, от мала до велика очень восторженные и увлекающиеся натуры.

Впрочем, нет, было одно исключение. За лет двадцать до описываемых событий родился в этой семье человек с железной волей и каменным сердцем, пожил в своей семье до совершеннолетия, да и сбежал на войну – сил не хватило. Там, говорят, и умер – одни считают что от пули, другие, что от восторгов семейных, ибо и на войне покоя юноше не дали – посылали письма с милыми и нежными стихами, описывали храбрость его и геройство.

–Боги, какая пошлость! – будто бы вскричал юноша, получив от семьи сравнение с бездарном (в то время считалось, что настоящий поэт должен быть злоязычен, уметь реагировать на происходящие события и отличаться остротой пера) героем – Самсоном.

Вскричал, а в следующей атаке и умер: то ли случайность, то ли ещё чего.

В семейном гнезде решили: каменное сердце его дрогнуло и раскололось от осознания своей черствости к близким.

–Помолимся за дух его! – решил отец семейства, а мать приложила к глазам кружевной платочек, обильно залитый духами, и долго после молитвы читала стихи о своём павшем сыне.

А может то было лишь семейной легендой или слухом?..

Что это был за род? Если спросите в столице, вам скажут, что это был графский род М-их. Если спросите чуть южнее, вам ответят, что это были графья К-овы. А на севере заверят:

–В графстве О-ров это было!

Словом, доподлинно неизвестно. Лишь одного ясно: такой Граф был.

***

Графу этому пришлось быстро повзрослеть. В их малочисленной, но крепкой семье такое было непринято: детей лелеяли до последнего, пытались подольше понежить в родовом гнезде, удержать от придворной жизни. Но этому Графу не повезло: ушёл его отец – простудился. За ним мать – не выдержала тоски.

Сестра Графа, рыдая, ломала руки:

–Какая любовь! Боже, какая любовь!

И немедленно сочинила стих:

–Любили друг друга и в жизни, и в смерти,
Остался один, но в тоске не расцвёл.
Иных миров сердечный ветер
Призвал и в вечность увёл…

Граф вздохнул – стихов, даже таких он писать не умел и от того восхищался сестрою, что умела творить такое на ходу.

Впрочем, недолго оставалось и сестре – в тот год бог, видимо устав от их восторгов и восхищений по поводу и без повода, решил поумерить их пыл.

Сестры не стало через два месяца – простудилась. Глупо простудилась, выскочив зимой в ночном платье на балкон. Обычно она так не делала, но в эту ночь ей не спалось, она засиделась допоздна, и, когда подняла глаза к окну, увидела в небе сияние луны и звёзд, не выдержала. В восторге души выскочила на балкон, как была, и долго смотрела в небо, восклицая:

–Боже, как это славно!

Так и простудилась.

И остался Граф совершенно один из своей семьи. Были какие-то другие родственники, но те, как правило, открещивались от их ветви – в свете ходили насмешки про их блаженство и терять свой престиж при дворе из-за каких-то провинциальных дворян? Нет уж, спасибо.

Остался Граф один. Сначала восхищался горем – слёз не сдерживал, упивался ими и своим несчастьем. Затем стал наслаждаться одиночеством и даже выдумал о себе, что он вроде бы одинокая душа в этом мире, и никому не будет с ним сближения.

Коснулось и прислуги – бедные слуги были вынуждены прятаться от него за шкафы и диваны, когда он появлялся в комнате – в мире одиночества нет места мельтешению!

Но вскоре отошло и это. граф был натурой увлекающейся, как все в его семье, но из таких увлекающихся, что быстро перегорают к одной идее. Отошла и идея одиночества, и Граф увлёкся поиском другой – теперь ему требовался соратник, друг, опора…

И вскоре такой друг нашёлся.

***

Откуда взялся этот…Меццо? Какая сила его привела на дороги, ведущие к поместью Графа? Доподлинно то знает или Бог, или Дьявол. Но их надо молить об ответе, а Граф, встретив во время очередного объезда измученного человека в сером плаще, запылённого и замотанного, с несколькими кровоподтёками на лице – допытываться не стал.

Вместо этого он, как человек справедливый и добродетельный, усадил слабеющее тело на своего коня.

С тех пор и пошла новая идея!

Граф спас Меццо – обедневшего, причём давно и прочно обедневшего аристократа, шедшего на поиски счастья и удачи куда глаза глядят.

Оказалось, что этот молодой человек оказался жертвою ограбления, и разбойники отняли у него последнее имущество и даже нательный крест, данный ему матерью на удачу.

–Теперь мне не будет счастья! – плакал Меццо и Граф плакал вместе с ним, увлечённый сочувствием к его судьбе

Впрочем, надо признать – появление Меццо толкнуло Графа на свершения. Он выписал из столицы лекаря и даже сам отправился за ним. Затем сам отправился в аптеку, где ему собрали все порошки, выписанные лекарем. А затем случилось и совсем невероятное: Граф отправился на охоту, твёрдо намереваясь подстрелить оленя, чтобы повара сварили олений бульон с лавром – верное средство для восстановления сил!

И если бы всё это было сделано от добродетели и желания помочь ближнему – Графу цены бы не было! Но он не очень думал о ближнем, его занимал лишь собственный интерес. Так повар может относиться к супу…

Меццо от стараний Графа, от его заботы, что стала даже навязчивой, ибо Граф вздумал читать Меццо каждый вечер и именно из Библии, быстро поднялся на ноги, и, раскланиваясь с Графом, благодарил его на десятый уже раз, когда Граф вдруг спросил:

–Разве не можешь ты остаться?

Суп был готов, и Граф загорелся новой идеей: вот он, его друг! Ведь именно судьба привела Меццо на путь его жизни! Судьба дала ему собеседника, соратника, компаньона!