Школота!

Глава 1. Павлиньи перья и иглы дикобраза

Глава 1. Павлиньи перья и иглы дикобраза

Никогда, ни при каких обстоятельствах, кто бы вас ни уговаривал, не соглашайтесь держать в доме павлиньи перья или иглы дикобраза! Поверьте, не то будете раскаиваться в своем легкомыслии.
И, что тут скажешь, отец Ленки Лемешевой привез из командировки как раз эти злосчастные сувениры: перья павлина и иглы дикобраза!
Они тотчас же сыграли свою роковую роль. Мать семейства, услышав, что послезавтра благоверный опять уезжает в «пустыни и джунгли» (*1), грохнула на стол блюдо с фирменными голубцами и удалилась на посиделки к соседке…
Отец виновато дернул Ленку за косу: «Останься с мамой». Потом взял за ручонку младшего, перебросил через плечо так и не распакованный рюкзак и буркнул.
— Мы с Санькой бабушку навестим.
А затем затворил за собой двери Ленкиного отчего дома.
Оставшись в одиночестве, Ленка с досады шваркнула в угол ящика стола дареные иглы, вытерла глаза и заткнула радужные перья за настенный ковер ручной работы старинных бухарских мастеров.
Так, неведомо для себя, она оставила в доме магическую лазейку для стихий внезапных перепалок и нелепых ссор.

За полночь пришла с посиделок мама.
На Ленкин выкрик из-за запертой двери: "Санька с папой у бабушки!" 
тоскливо ответила: 
- Угу...

Затем долго-долго лилась вода в ванной, а когда, наконец, перестала литься, и того хуже! До белого света из спальни родителей через распахнутые окна доносились до Ленки сдавленные мамины рыдания и глубокие вздохи.
Если бы только Ленка знала тогда, что нет хуже приметы, чем приносить в дом этакую гадость…

Никаких плохих примет не ведавшая Ленка Лемешева неслась, как злобная комета мимо детских площадок, недостроенных новостроек, аллеек рыжеющих кленов и мирно дремлющих пока еще зеленых платанов, ларьков, аптек, магазинов и спортплощадок.

Все, что встречалось ей на пути, в миг соприкосновения с ее растревоженной аурой, будто инеем подергивалось и содрогалось от внезапного холода.
Встречные и поперечные недоуменно останавливались, как на стену налетев на полыхающий холодной яростью взгляд.
Простецы, воспитанные в традициях морального кодекса коммунизма и вульгарного атеизма, неожиданно вздрагивали, от непонятно откуда взявшегося нелепого холодка. Люди же сведущие, коих на пресной мякине рационализма не проведешь, останавливались и потихоньку поплевывали через левое плечо или, скрещивая пальцы, шептали «Минуй нас».
Ленка Лемешева неслась в ненавистную элитную школу. И никто не был виноват в том, что именно туда она неслась. Никто, кроме нее самой!
Ведь это она, с упорством достойным лучшего применения, сдала летом вступительные экзамены!
И это она, а никто иной, смошенничала и обманула доверчивую секретаршу в прежней школе, а потом забрала оттуда документы, без ведома директора!
И это она, закрепив пиррову победу, настояла на своем переводе, к удивлению родителей!
И от кого или от чего, спрашивается, она убегала из родной школы? Все равно он переехал вместе с родителями и больше там не учился!
Эх, вернуться бы назад в свою обычную рабоче-крестьянскую двести двадцать восьмую! Но…
Но, Ленка не терпела ретирад. Они просто никак не совмещались с ее натурой.
Ленка была пацанка. Футбольная и хоккейная болельщица. С малых лет бесстрашно вмешивалась в любые стычки и перепалки, и дралась довольно умело. С искренним восхищением любила спорт. Своих не выдавала, в играх водила до конца, без попятного, в какую бы команду ее не забрасывал кон! Да и все остальные законы нехитрого пацанского кодекса чести Ленка Лемешева соблюдала так же легко, как дышала.
Росла она далеко не в самом благополучном районе, но в этом же районе вырос ее отец и обе тетки, младшие сестры отца. Семья Лемешевых пользовалась там вполне заслуженной репутацией. И эта репутация досталась Ленке и ее двоюродным братьям по наследству. Их не трогали. Более того, личности по-настоящему опасные, обходили Лемешевых, что старших, что младших, по широкой дуге…
И вряд ли кто отважился бы свистать ей вслед! Да еще таким разбойничьим посвистом! Вот черт! Да кто там заливается? Еще и покрикивает…
— Да стой ты, Лемешева! Стой, говорю!
Ленка, наконец, узнала голос одного из своих новых одноклассников! Не сказать, что за неполный месяц пребывания в новой школе она успела снискать их расположение. И, естественно, отвечала им полной взаимностью.
Этого она отличала особо!
Длинноногий, высоченный, статный, черноглазый красавец, конечно, второгодник, и при этом неформальный лидер класса. Как ныне, в более испорченные времена, сказали бы «смотрящий».
Ленка остановилась, но отнюдь не от избытка почтения и даже сделала ленивый полупируэт в сторону догонявшего.
Никому из знававших Ленку хотя бы день-другой, эта внезапная плавность и грация движений не понравилась бы, ох как не понравилась бы… Но Камал, то ли по неведению, то ли по бесстрашию, не испугался, напротив, доверчиво рассиялся широкой белозубой улыбкой.
— Привет, Лемешева! Куда мчишься, все равно уже опоздали!
— Привет, — многозначительно взвешивая на руке тяжеленую сумку с книжками, ответила Ленка и смерила «смотрящего» оценивающим взглядом.
Надо отдать ей должное, она никогда не начинала разборки первой, но… она всегда их заканчивала.
Между тем, место встречи, где нагнал ее Камал, было самое что ни на есть пропащее. У школьного забора, в котором какой-то умелец отогнул в сторону пару прутьев. Но до забора нужно было еще допрыгнуть. Широкий бетонный желоб с быстрой проточной водой, как ров в средневековом замке, отделял школьный двор от переулка. И ниоткуда, из-за густой зелени — шиповника, алычи, боярышника и виноградных шпалер, это место не просматривалось. Догнал молодец девчонку на узкой дорожке.
Камал собирался, на правах старшего, слегка новенькую припугнуть, а затем задействовать ее потенциал, который оценил отнюдь не он, а люди более опытные, в нужном ключе. Парень легко согласился применить свой талант манипулятора в благих целях, опять-таки декларируемых людьми более опытными. Пару дней он не спешил выполнять поручение, присматривался к Ленке и искал случая потолковать с ней без свидетелей. Удачливому случай сам катит в руки, как известно. Вот и накатил.
— Слышишь, Лемешева, у нас новенький третьего дня объявился… Ну-у-у… кругленький такой, этот как его… Цветков, Геогринов…
— Цветаев, — уточнила лаконичная Ленка и вопрошающе взглянула в темно-карие раскосые очи собеседника. Совершенно бесстрашно.
Камал неожиданно для себя ощутил непонятный холодок за шиворотом, и решил отказаться от заготовленного сценария, обойтись без преамбул.
— Точно! Цветаев! Так вот… Пересядь к нему, на его последнюю парту. У тебя ведь со зрением все в порядке?
Ленка на какой-то краткий миг растерялась.
— Я?! Да с чего вдруг?
— Слушай, — Камал сощурился и непроизвольно выбрал именно тот самый доверительный тон, который только и мог бы воздействовать на Ленку.
— Парень из офицерской семьи… Восьмую по счету школу разменял. Вечный новичок, прикинь?
— Прикинула… Но я?- Ленка с явно выраженным сомнением покачала головой. — Вряд ли мое соседство ему впрок пойдет. Он по виду — даже не маменькин сынок, а вовсе бабушкин внучок… Я с такими никогда не водилась. Найди ему кого помягче.
— Это ты в точку попала! — засмеялся Камал, — Кто помягче тебя с ним и так уже рядом сидит. Пантелеева. Сидит и шипит — «Жирняк». Посмотрела бы на себя сначала!
— Давно бы сказал!
— Нет, нет, без рукопашной, а то тебя Пантюшины предки на Колыму сошлют… — встревожился Камал, — Ты просто рядом с пацаном за парту сядь. Пантелеева тебя почему-то боится, сразу заглохнет.
Ленка оставила без внимания замечание по поводу боязни Пантелеевой. Они уже перемолвились теплыми словами пару раз, и у туповатой новой одноклассницы достало ума Ленку больше не тревожить своими заботами.
— Да ему-то я что скажу! С чего вдруг такая страсть?
— Ну, скажи что-нибудь, сообразишь по ходу.
Ленка призадумалась на пару секунд, затем кивнула.
— Ладно!
И маханула через этот широченный бетонный арык, без разбега, с места…
Камал аж дыханье затаил… Вообще-то до этой встречи с Ленкой он пребывал в лестной для себя уверенности, что эту полосу препятствий преодолевает только он. Остальные, если опаздывали и не хотели светиться, шли той же дорогой, но до мостков, напротив черной калитки. Это был все-таки крюк.
А дыра в заборе, зияла аккурат напротив «парадного» входа. Его не то строители, не то проектировщик развернули почему-то к тихому зеленому переулку. В итоге парадным входом пользовался только директор, чей кабинет, располагался справа от него. Ну, еще бесстрашный Камал.
Директор сидел в своем кабинете, рулил себе школой потихоньку, изредка вызывая проштрафившихся на ковер… Изредка… До пополнения школы такими кадрами как Цветаев и Лемешева, которых в этот злополучный сентябрьский день под сенью павлиньих перьев и игл дикобраза свел доброхот Камал, на свою же и директорскую голову…