Снежная мгла

СНЕЖНАЯ МГЛА

СНЕЖНАЯ МГЛА.

На голубом небе, где сверкали звёзды, проявилась тёмная дымка. Она бесследно исчезала вдали. Невысокие пригорки тянулись к бесконечности, сливаясь с пунцовыми тучами, обещающими грозную метель.
Подул обжигающий ветер. Он принёс за собой снежный вихрь, который с лёгкостью пожирал открытое пространство. 
Мелкие белые хлопья неистово кружились в беспорядочном танце. Загадочная тишина скрылась в небытие, уступая место вечернему торжеству...
Снег взлетал в воздух рассыпчатой массой, но его тут же сдувало в неизвестность. Еле различимые тени терялись среди густого снежного бурьяна. Они стояли на месте, с каждым мгновением погружаясь в белоснежное покрывало. Ледяной всадник, несущий холод и мрак с удовольствием бы принял новоиспечённых гостей, вошедших в его владения. Но тени, недолго думая, двинулись в сторону небольшой пещеры.
Ржавый якорь молниеносно зацепился стальными клыками за небольшой выступ - шпиль железобетонной вышки. Та уже много лет была погребена под тоннами спрессованного снега. Белая напасть поглотила мир ещё после Катаклизма, поэтому даже сейчас хлопья сохранили желтоватый оттенок.
Трос натянулся, скрипя проволокой…
- Скоро нас совсем заметёт! - прозвучал не громкий голос, который едва давал о себе знать. Вой ветра больно давил на уши.
Невысокие силуэты, зацепившись за рыжеватый «канат», начали приближаться к тёмной пропасти, идя против воздушной стихии.
- Прыгаем по одному, а то вовсе накроет! - обратился пожилой человек к своим товарищам, разжимая пальцы от тугой и жёсткой проволоки. Он прыгнул, кувыркаясь по белому покрывалу, устремлённо скатываясь вниз, в пропасть… Спустя секунду старик исчез во мгле ледяной пасти.
Второй, наплевав на холодный ожог, снял защитные очки от солнца, которое к полудню могло и ослепить. Благо сейчас пасмурно. Шерстяная повязка слетела с суховатого лица. Шрам на щеке сразу зазнобил, отдавая острую боль.
- Я спустился! Сле-ду-ющий! - громкое эхо, подобно пуле вылетело из пролома.
Человек прытко нахмурился, долго что-то бурчал себе под нос. Но он всё-таки скатился, оставляя за собой глубокую борозду. Трос начал ослабевать: остался последний и самый молодой, который усиленно по-звериному держал «кошку». Парня сдувал порывистый ветер.
Пальцы еле сжимались, да ещё утеплённые медвежьей шерстью перчатки мешали удерживать обледенелый «канат», но упорство и жажда жизни сделали своё. Неуклюжие ноги шагнули к пролому. Напуганный парнишка приготовился прыгать во мглу тени, как шестое чувство начало трезвонить на всю катушку. Оно говорило или предупреждало о чём-то… О чём-то плохом и страшном. Опасность? Нет, всего лишь очередное наваждение пытается сбить с толку усталое сознание. Человек смахнул с маски жёлтые хлопья снега, оторвал якорь и намотал извилистый трос себе на плечо, которое тут же почувствовало жгучий укол - это пучок проволоки порвал пухлую куртку. Парень скривил лицо от боли. «Пора» - подумал он, ныряя в млечную пелену темноты.
К счастью никто не заметил людей, не услышал их. Лишь свет, вышедший из-за туч, радостно мигнул путникам, озаряя беспорядочные следы тусклой вспышкой. Снежная волна, будто увидев это, замуровала последние улики под тяжкой тушей льда.
****
- Ну как, всё нормально? - улыбнулся старик, сняв с головы мохнатую шапку. Он с прищуром перевел взгляд на своих товарищей, минуя темноту мрака. Последний спустившийся охотник упал на мягкую пригоршню снега. Но слабый стон всё-таки изредка доносился до глухого Петровича, который потянулся к своему огромному рюкзаку, где можно найти различные предметы для выживания в ледяной пустыни. Старый ходок истоптал километры и повидал многое. И только ему удавалось спускаться в заметённые руины разрушенного города, возвращаться обратно и притом сохранить собственную шкуру в целости и сохранности.

- Да вполне, только такой сильной пурги я целый сезон не видел! - прохрипел молодой охотник.
Петрович отодвинулся на небольшой валун, чтобы Брун и Стек подсели рядом. Те зачем-то сняли рукавицы, дуя на окоченевшие ладони. Понять их можно, разумеется. Нередко дед сам расхаживал по сугробам без какой-либо защиты. Тело под плотной материей не выживет, хоть и тяжёлые шубы оберегают кожу от собачьего холода.
В старческих руках оказался осколок от некогда огромного зеркала. Его он раздобыл в салоне красоты «Виктория», который на половину высовывался из плотного снежного наста. Там Петрович нередко пережидал сильные метели, как сейчас… Вьюга зверела с каждым днём, наметая сантиметр за сантиметром новый слой белого покрывала. Благо, что наткнулись на эту глубокую расщелину во льду. Хоть укрыться от снега на время можно. А так если бы они продолжили путь, то минимум через час их тела превратились в куски замороженного мяса.
Осколок мерцал, отражая неказистые формы пропасти: сосульки-исполины тянулись к низине. Некоторые из них напоминали храбрых воинов древности. Вот один поднял над головой меч, другой скрывался под щитом, третий вонзил кинжал в своего врага… Петрович посмотрел на Бруна - совсем молодой парнишка лет двадцати. Чёрный пуховик, поверх которого была напялена звериная шкура, полнел его. Поэтому он казался намного массивнее остальных. Серое лицо испещрённое мелкими шрамами оставалось равнодушным. Бруна он нашёл в берлоге вервольфов. Волки после Катаклизма сильно изменились. Видно биологическое оружие использовали. Тогда, что способно так сильно изменить процесс эволюции? И снег этот… Природная аномалия. Некоторые говорили о новом Ледниковом периоде. Сейчас, наверное, такая чертовщина по всей планете твориться. Все города на данный момент погребены в вечных льдах и многотонных снежных настах. Хлопья, упавшие с неба, настолько спрессовались, что нынешняя поверхность изредка напоминает родную землю…
Петрович, увидев своё отражение, отбросил зеркальце подальше, которое тут же разбилось о твёрдую стену ледяной пещеры. Это не он… Кустистая борода торчала из-под воротника шубы, напоминая старому пушистый хвост «берложника». Поэтому Петрович не смотрел на самого себя. Шрамы, оставленные диким зверем, до сих пор болели, саднили. Сколько сезонов-то прошло? «Два с половиной» - отчётливо всплывает в подсознании. Старик закрыл уже слипшиеся от инея глаза, вспоминая прошлое. «Берложники» обычно встречаются у «Скользкого каньона», который ведёт к руинам пристани. Оттуда был отчётливый вид на застывшую в целостный монолит реку Обь. Та давно не раскрывалась, ледоход в спячке. Конечно, столько снега-то намело! Петрович шёл на север, сверяясь с указаниями компаса. Его он повсюду таскал, где только его нога не ступала. Каньон напоминал разорванный многоэтажный дом, так как внутри встречались непонятные хода, прорытые в толще льда диким зверьём. Куда ни глянь торчали остатки бетонных обломков. Один из них застыл горизонтально над пропастью, по ней старик спустился на несколько метров вниз. Затем зацепив «кошку» за штырь, торчавший из той самой плиты, он медленно спускался в бездну. Перед чёрными солнцезащитными очками мелькали погребённые в снегу руины, оставленные человеком в наследство выжившим. Вот рухнувшая башня, точнее её каркас пытался прорваться наружу. Только обледенелые провода, словно волосы, волнообразно шуршали на шквальном ветру. Снег мешал передвижению, но Петрович спустился вовремя, погрузившись в вечную мерзлоту. Он поднял голову - провал сливался с небом. «Километр не больше» - подумал старик и отправился изучать «древность». С каждым шагом человек приближался к непонятному сооружению, от которого пахло экскрементами или помётом? Такой запах обычно у «большеглазых сов», когда у них начинался брачный период. Самцы видно так самок привлекали. Под ногами шуршало что-то твёрдое - остатки трассы, ведущие к «Речвокзалу». Петрович снял с плеча кожаный чехол, аккуратно достав хорошо заточенный штырь. К нему старик намотал волчьи сухожилия. Они словно наждачка не скользили под ладонью. Вот такую он рукоять придумал. А что ещё делать? Самое главное выжить. Нет, Петрович и из огнестрельного оружия рад пострелять, но где его добыть? Вот именно - нигде. Ему и гарпуна хватало. Как ни как сам же делал. Старик прерывисто дышал сквозь толстую повязку, которая закрывала лицо от встречного ветра и холода. Очки мешали хорошо ориентироваться в местности, но зрением в своих годах Петрович не страдал. Не долго думая, он поднялся по ступеням к вестибюлю «законсервированного» здания. Вот оно - прошлое… Нужно лишь только выбить промёрзшую насквозь дверь и войти. Кажется, что это легко. Но для деда, пережившего Катаклизм, это было непосильно. Слишком больно слабенькому сердечку. А завтра? Что будет завтра? Мысли о существовании отрезвили Петровича: он замахнулся рукоятью гарпуна… Брызги стекол окропили шубу, струёй падая на очки. Если не они, то старик остался бы без зрения. Старинный воздух мгновенно проник в ноздри сквозь материю. Закружилась голова, ноги подкосились, руки ослабевали. Оружие потяжелело на тонну… Но внезапный утробный рёв насторожил Петровича, отрезвляя его, выводя из морока. Старик выдохнул, посильнее сжал шершавую рукоять и вошёл в саму древность… Крик или голос всё время преследовал человека, вёл его, путал. В конце концов Петрович запутался и присел на мраморные ступени. Они дугой вели на второй этаж вокзала. Сердце защемило в груди, глаза вылезали из орбит, пальцы тряслись в судорогах - гарпун чугуном рухнул на камень… Дыхание. Теплое и манящее дыхание, согревающее тело. Была бы его воля, то старый нырнул в него. Затем струйки тёплого воздуха ударились в спину охотника, и тогда Петрович, дико схватил заточенную арматуру, повернувшись лицом к лицу к кошмару… Огромное, исполинское нечто, напоминающее медведя из прошлого, с плотоядным интересом уставилось на свою добычу. Всё его тело покрывала густая серая шерсть, отчего тот походил на ком меха. Но оголённая морда с длинными зубами и янтарными глазами говорили об обратном. Это хищник, а не милый зверёк. Охотник, дерущийся за следующий день, как и сам Петрович. Зверь недовольно рыкнул, поднял непропорциональные лапы к потолку. Только старик уже прытко вращал острие гарпуна во внутренностях твари. Струйки горячей крови окропили холодную землю. Под ногами за считанные секунды натекла чёрная маслянистая лужа. Зверь злобно прорычал, пуская слюни, и наотмашь ударил человека. Тот отлетел метров на три. В тишине отчётливо прохрустели кости. Пластмассовые стулья разломались в хлам, завалили охотника. Теперь он в западне, и ноги застряли под тяжестью кирпичной кладки, рухнувшей прямо на человека. Сердце застучало, жаждало вырваться из груди. Петрович сомкнул веки, сдёрнул с лица очки, застывшую на морозе ткань. Смерть нужно встречать с подлинной личиной… Но ожидаемого не произошло. Колонна, что стояла у самого входа в порт, разломилась надвое. Самый огромный кусок молнией грохнулся на зверя, разрешив его участь. Петрович, выбравшись из завала, достал тушу твари и разделал её. Требуху выбросил, а годное мясо положил в снег для охлаждения. Старик, не брезгуя, залез в живот мохнатого зверя, заложив расщелину клочьями шерсти. Так Петрович пережил вьюгу, длившуюся два дня.