Волки по обе стороны границы / Предатель

Волки по обе стороны границы / Предатель

***

В конце района, там, где покореженное кольцо трамвайных путей упиралось в бывший супермаркет, решаюсь. Выхожу из привычной тени, отмечая расплывшуюся, словно круг на воде от булыжника, аггро-зону. Круги растут, плывут, устаканиваются, наконец, лениво цепляю последнего гнолла-охранника. Вооруженный копьем, тот оборачивается, оскалив зубы. Копьецо в лапах зло поблескивает синевой, но мазнув взглядом, то ли испугавшись, то ли не сочтя меня врагом стойбища, гнолл успокаивается, поводит плечами, отворачивается в сторону.
Хорошо.
Секунду думаю, сделать ли петлю и "зацепить" аггро-зоной троицу псоглавых бойцов посерьезнее, но пробираться через бетонное крошево, ощерившееся арматурными зубами, терять время и в случае большого облома, продираться назад с проблемами... Желание пропадает. Выдыхаю, вхожу в тень, двигаюсь дальше - прямой как стрела проспект, заваленный остовами легковушек, обещает легкий променад хотя бы на половину пути.
Несколько баррикад: разбитых, заброшенных, но "чистых" - хоть и были здесь, по всей видимости, очень жаркие бои. Трупов нет. Да и в самом городе, несмотря на явные следы ведения боевых действий с участием чуть ли не систем залпового огня - как-то все условно мирно. Я чувствую это. Но дуть в свисток, вызывая волчару, не спешу. Мало ли, а крапленый туз в рукаве лишним не будет.
Наконец, пройдя километр и свернув в сторону Первомайской, натыкаюсь на уже вполне живой блокпост. Троица с автоматами, тяжелый пулемет в гнезде, зло поблескивает оптика, но битые жизнью мужики расслаблены.
Делаю вывод, что, несмотря на прорывы, установился некий паритет. Гноллы, и еще Ллос знает что с той стороны, заняв вкусные ареалы обитания, не спешат подминать под себя весь мегаполис. Издержки ли это игровой вселенной с жесткими, еще не сломанными алгоритмами радиусов жилых зон мобов, или же просто недостаток сил и искусство дипломатов или ружей - не знаю.
Камуфляж: одежка с иголочки, одинаковые обвесы: военторг в городе явно есть и бойцов снабжает исправно. Армейцы. И это хорошо. Централизованная сила говорит о том, что вспыхнувшая после прорыва анархия если и присутствует, то далеко не в запредельных количествах, а, возможно, и вовсе подавлена.
Размышляю - рискнуть и раскрыться, или же идти в тени до следующего блокпоста. Инстинкт самосохранения шепчет одно, но... пять лет вне, да и кто знает, какие тут сейчас правила. Здравый смысл боролся с желанием пожить без проблем побольше, пока из-за бетонного блока не поднялся командир взвода, кемаривший, видимо, в тенечке.
Леха. Кружок авиамоделирования, секция ориентирования, разбитые носы и замирение в той же раздевалке, военкомат и два месяца учебки вместе, потом конечно раскидало, но... Решаюсь.
Узнает ли.
Скидываю тень с плеч, как надоевшую одежку. Мокасин, пробиваясь сквозь навык "тихого шага", уверенно хрустит щебенкой под ногой.
Солнце светит им в лица. Заметив силуэт, бойцы вскидывают оружие, но явно медленно, деланно - для видимости.
- Леха, - хрипло бросаю слово, как мячик через блок тройку.
- Юрец? - удивляется он.
Кожаная легкая броня с вязью рун, отличный прикид для блуждания по пустошам Друмира, смотрится чуждо в бетонной ловушке райцентра.
Отмашка рукой, бойцы опускают стволы, но продолжают рассматривать меня как явное чудо-юдо.
- А ведь мы тебя похоронили, камрад, - задумчиво говорит Леха. Цепкий взгляд просвечивает меня рентгеном, выискивая знакомое и подмечая то, чего никогда не было. А еще он периодически окидывает взглядом дорогу за моей спиной. Не ловушка ли я?
- Я так понимаю, похоронили многих?
- Факт, - скупо бросает он.
- Синий шарф ушатали в хлам на выпускном, и зимой на листе ДВП с горки летали, ты руку сломал, - закидываю удочку.
- Юрец, - расплывается Леха. Настороженность пропадает, но все же не полностью.
- Что, все вокруг совсем хреново? - бэтманом порхаю по бетонным блокам, спустя миг перепрыгиваю через стену.
- Не так чтоб очень, но эти самые виртмиры натворили делов.
- Леха, я ненадолго. Сложно объяснять, но ...
Бар в верхнем правом углу монотонно отсчитывает остатки времени. Его и впрямь мало.
- Ты ненадолго. А есть с той, уже твоей стороны, те, которые надолго. Я бы даже сказал - навсегда, - вздыхает бывший погранец.
- Воюете?
- Уже нет. Местами даже торгуем. Мы конечно их попозже выдавим, из Энска танковую дивизию обещали подтянуть, ну и РСЗО по мелочишке. Но это позже, - улыбается Леха.
Бар таймера в правом верхнем пищит, меняет цвет и перепрыгивает отметку в шесть часов.
- Леха, старик, наш район как?
- Бои были, но особо не корежило. Основные прорывы возникли на юге и западе.
То, что найденная мною дырка была не единственной, я догадывался, но что их может быть много и в один момент...
- Могилки родные навестить? Чего забыл-то? У вас там по слухам вообще чуть не рай, - зло бросает старый приятель.
- Мать там, перетащил, она нулевик, не хочет расти, но у нее все хорошо. Насчет рая, Леха, там порой все гораздо страшнее, чем здесь. Поверь. Здесь тебя просто убьют, а там... - ежусь, вспоминаю демонстрацию ролика, предоставленного Альянсу.
Один из паладинов Светлоликого завалил задание, вдобавок затихарил что-то там, оброненное слугой божества... Бесконечное вливание здоровья с бафом божественной регенерации, и тут же - магмовое озеро с пожирателями, охочими до плоти хуманов. Ролик был коротким.
Во внимание приняли все.
Проникнувшись и осознав.
Это похоже я один такой, решил с чисто славянской дурью - была не была, и где наша не пропадала.
- В общем, Лех, идти мне надо, и быстро. А потом назад. Я не диверсант какой. Пропуски не нужны? Дальше как, чисто? До дома доковыляю?
- Доковыляешь. Прикид у тебя, конечно, тот еще, но...
- Хотел бы поговорить с тобой плотнее, камрад, - взаимного недоверия уже нет, передо мной все тот же старый добрый Леха, который всегда понимал.
Поправив арбалет за плечом, говорю:
- Найди точку входа, старик. Они есть. Появляются редко, найти сложно, но если вдруг - знай: меня зовут Вольфер. Русский кластер. Рейнджер-охотник. Свяжешься.
- Так серверы, того, Юрец. Ты что, не в курсе? - удивляется Леха.
- В курсе. Но они уже не важны. Поэтому я здесь. И у меня чертовски мало времени.
- Ладно, беги, - делается серьезным Леха, явно задумываась над предложением.

И я бегу.
На периферии зрения замечаю, что за мной словно кто-то следит.
Но кто?
И зачем?
Улица сменяется другой, та: знакомым двором.
Ностальгия.
Да, все вокруг изменилось.
И все же - это - родное.
Двор же щерился окнами, провалами и пустотой.
Той пустотой, что скорее присуща бетонным колодцам промзоны, нежели жилому кварталу. Когда-то здесь жили тысячи. Теперь, все сократилось хорошо если на порядок.
Обгорелые или просто раздавленные остовы легковушек. Апофеоз - поперек детской песочницы - а-ля "вечная память мехводу" БТР без колес, с потекшей дыркой на лобовой от кумулятива или вовсе от драконьего пламени.
Нет вездесущих бабушек на лавочках. Лавочек тоже нет - дерево пошло на дрова в первую же зиму, и какое-то недолгое время, но все же, счастливы были редкие обладатели дедовских буржуек.
Осторожно, но быстро, ныряя в тень, перебежками, по окуркам и пеплу двигаюсь вперед и вверх.
Битое стекло, коим щедро усыпаны пролеты, не хрустит под ногами, выдавая. Дом почти мертв. Но именно - почти. На третьем слышу мягкие шаги у бронированной двери и легкий щелчок взвода огнестрела. На четвертом - тренькает тихая музыка, будто ребенок дорвался до музыкальной заводной шкатулки и крутит, крутит в умирающем городе рукоять не переставая.
На пятом мертво и тихо. Шестой щерится дырой на полпролета и буйным ветром-сквозняком с улицы, по ходу, в дело шла тяжелая артиллерия и один из гостинцев нечаянно залетел сюда. Нечаянно ли?
"Смерть вампирам! " - маркером на штукатурке из свежего.
"Оля, круглосуточно и всем" - затертое и выцветшее - это из прошлой жизни.
Тут же - руны рыжим, скорее кровью, в виде оберега - не могу прочесть, но вряд ли работают. Люди хватались за любую соломинку.
Наконец - седьмой.
Останавливаюсь, осторожно дышу. Тень приглушает, и все же - страшно. Вдруг хрип легких и грохот сердца услышат те, кому не положено...
На цыпочках подхожу к знакомой двери.
Впереди неизвестность.
Финальный, самый страшный и самый свирепый босс.
Мой персональный данж.
Я дошел.
На миг пытаюсь прикинуть, сколько же я поставил на кон, особенно, если правда таки всплывет.
Дверь была все та же: мягкая зеленая обивка со смешными гвоздиками-ромашками местами нещадно исполосована лезвиями. Замок, некогда сорванный с мясом, ныне грубо залитый термопластиком, продолжал упорно нести службу.
Звонок не работал, да и не мог. Впрочем, стоит ли многажды мертвецу звонить или стучать с риском получить с той стороны заряд из дробовика?
Набор отмычек, присущих скорее роге, нежели честному рейнджеру-охотнику, решил вопрос за три удара сердца.
Дверь тихонько отворяется.
Проскальзываю внутрь, закрываю за собой.
Пять комнат, в конце же...
Сложно.
Мягкий ковер глушит и без того тихие шаги.
Вот фотография на столике - она, смеющаяся, обнимает русоволосого крепыша, а вместе они держат на руках краснощекого карапуза.
Карапуз умиротворенно сжимает погремушку.
Чужое счастье.
Вернее - его обломки. Осколки.
И я касаюсь его, примеряя на миг чужую жизнь.
Рука судорожно поглаживает свисток, верный волк после короткой стычки у входа ушел на кд, и вернется ли в этом мире - тот еще вопрос.
Не хватает опоры, мучительно не нахожу ее в себе, но идти надо.
Последняя дверь открывается сама.
Будто повелитель подземелья лично вышел навстречу охотнику за сокровищами.
Я не видел ее пять долбаных лет.
Слухи о муже, ребенке, работе - всего лишь слухи.
Слухи о проблемах - я сейчас увидел их воочию.
Глядим друг на друга.
Долго.
Ева, почти не изменившаяся, узнала меня сразу.
Но эмоции давным-давно прошли, а время нужных слов все никак не могло наступить.
Я смотрел в ее глаза и не знал, что делать.
Бар таймера в правом верхнем углу уверенно отщелкивал время моей стабильности здесь.
Чуть ниже, другой бар, налит густым и надежным золотом под завязку.
И впрямь, с финальным боссом было бы проще.
Кайтинг, уворот, абилки, танковка петом.
Битва еще не началась, а я уже парализован, опустошен, обессилен.
- Ты изменился, - наконец говорит она.
И это правда. Я уже не тот мнущийся паренек, что мямлит и не находит слов когда надо.
Я умирал много раз, я знаю бесценность дружеского локтя, знаю, что такое, когда бьют в спину, и самое поганое - когда в спину бью я.
- А ты все такая же.
- Знаешь, я была на твоей могиле. Не на похоронах, а позже, через неделю, вечером, когда никого.
- Я не умер, - тут же осознаю, как глупо звучит эта фраза.
- И не умрешь, верно?
- Я не просто так пришел, Ева.
- Полюбоваться на нашу веселую жизнь?
- Я слышал о тебе. Наводил справки. Знаешь, Друмир позволял многое, вплоть до снимков с вебкамер и найма детективов. Если у тебя есть деньги. А деньги у меня были.
- Следил за мной?
- Нет, ни разу. Первые годы точно нет. Я полностью вычеркнул тебя из жизни, после твоей счастливой свадьбы.
- А потом, все же сломался?
- Нет. Новости о прорыве. Наш город был одним из первых. Твой муж был в списке первых жертв... и тогда я, да, ты права: сломался.
- Была версия, мол где дата-центров больше, там и шансы на прорыв увеличиваются.
- Да, я нашел нужную дырку-прокол...
О том, что подобное является ценнейшим стратегическим ресурсом, умалчиваю. В обоих мирах за такую информацию снимали голову. Причем в Друмире - смерти и пытки имели привычку не кончаться никогда...
Но Еве такое знать ни к чему.
Это - мой головняк.
- И Игорек, - в глазах нет слез, они давно высохли, но голос предельно сух и режет воздух тоской.
- Да, я слышал о ребенке, прости.
Бар в верхнем правом пищит, отмеряя минус еще один час моего пребывания.
- Ева, я нестабилен. Земля не может носить мою тушку слишком долго.
- Коснусь прекрасного принца, и он превратится в пар, а может, рассыплется лепестками роз? Или с первыми лучами солнца, как уважающий себя вампир, прахом по ветру? - ирония и улыбка просыпаются, являя на миг прежнюю Еву.
И это хороший, просто отличный симптом.
Пришло время наносить критический удар. Пройдет он или нет, тот еще вопрос.
- Я за тобой, Ева.
- Хочешь забрать меня туда? Возможно ли это, Юрик-бессмертный? - лукаво улыбается она, разряжая атмосферу.
Финальный босс повержен?
Но это только начало пути...
- Ты всегда была сообразительной девочкой.
- Просто, если они, все эти гноллы, вампиры и прочие гоблины могут приходить в наш мир без всяких вирткапсул, значит, возможно и обратное.
- У нас мало времени, но прилично шансов на успех. Будь дело совсем дрянь, я бы не рискнул твоей жизнью и своей совестью.
- Прилично, это как?
- Как с динозавром на Тверской.
- Мне нравятся такие ставки, - в потухших огромных серых глазах появляется искорка надежды. А еще, в Еве просыпается прежняя лукавинка.
И тут же финальный гвоздь в мою тушку:
- Мне полгода-год осталось. Лейкемия, а с лекарствами, чтоб оттянуть, сам понимаешь, нынче напряг.
- В этом мире смерти нет, - чеканю я слова одной из любимых песен.
Сборы были недолгими.
Легкие кеды, джинса, зачем-то - аптечка и фляга с водой.
Несемся по лестнице вниз, как в старые добрые времена.
Улица, затем другая.
Старушка Земля не такое уж страшное и опасное место.
Знакомый блокпост.
Лехи нет, но нам дают отмашку на проход узнавшие меня бойцы.
Перебираемся через бетонные глыбы.
Километр по прямой быстрым шагом. Ева пыхтит, ей явно очень тяжко.
Болезнь дает о себе знать.
Потерпи, милая, уже скоро.
Входим в зону гноллов.
Воин прядет ушами, зыркает исподлобья, но нападать не спешит.
Я не могу кинуть партию Еве, но срабатывает и так.
Псоглавцы признают, что она "моя".
Бар "нестабильности" показывает полтора часа сухого остатка.
Тонкая ладошка перестает тисками сжимать мое запястье.
Свирепые волчьи воины, страшные существа иного мира - явно не собираются нападать.
А возможно, мое спокойствие передается ей, внушая твердую веру: он мужчина, сильный, уверенный, надежный.
На миг показалось, что в развалинах мелькнул знакомый силуэт. Невероятно знакомый: старого приятеля Люми, опытного роги-тихушника.
Показалось.
Кажется, у меня развивается паранойя.
Впрочем, параноики в обеих мирах живут гораздо дольше.
А затем чутье охотника дало сбой и мы нарвались на засаду.
Не дойдя трех сотен метров до дворика с заповедной дверью в подвал.
Не было окриков: "Кошелек или жизнь" или "Бросай оружие".
Зачем, если с тушки можно спокойно снять ценные трофеи, а после от души позабавиться с симпатичной девчонкой.
Их было трое.
Все трое сделали по выстрелу, моментально уведя бар жизни в красную зону.
Житель иного мира плохо подчиняется законам матушки-Земли. Вместо дырявого в решето и совсем мертвого куска мяса любители легкой добычи вдруг получили разъяренного охотника на тропе войны.
Матерого воина, защищающего, помимо жизни, - любимую женщину...

Свисток - и огромный волк поднимается из утоптанной земли.
Сбивая Еву с ног, охотник грубо швыряет ее в сторону, под вывернутый гриб детской площадки.
Резкий рывок в сторону, но ствол в руках второго снова выплевывает огненную серию.
Грохот бьет по ушам.
Что-то дергает бок.
Быстрый взгляд на разряженный арбалет: не перезарядить. Не потому, что долго, а потому, что разбит пулями напрочь.
Серая тень вытягивается в прыжке.
Сближение со вторым.
Он удивлен, и это последнее осмысленное в его глазах.
Тесак прорубает шею, удар плечом отбрасывает противника в сторону.
Клацнули челюсти - последний дернулся, затихая, заваленный тушей умирающего волка.
Свинцовая картечь из дробовика и острые клыки сыграли вничью.


Растерянно верчу в руках штурмовой карабин - единственный годный трофей троицы - и пялюсь на обломки арбалета, некогда отличной фарм-машины с мифриловыми насечками.
Закидываю за спину и то, и другое.


Броня разворочена в хлам, бок и грудь кровоточат. Банка, другая.
Хиты выходят из красной зоны
- Кажется, ты нашел замену, - кашлянула Ева.
- Хреново. К тому же ружбайка при переходе, скорее всего, окажется нестабильной.
Ева кашлянула еще раз.
Кровью.
Неловко улыбнулась.
И осела на землю.
Поймав один из шальных выстрелов, она судорожно кашляла, роняя алую жизнь на асфальт.
Триста метров.
Триста долбаных метров.
Час до конца стабильности - а ведь я перевыполнил план и почти выиграл в адскую лотерею.
Триста метров до двери и полный золота бар святости.
Моя последняя и единственная надежда.
Хиты на нуле и истекающая кровью Ева.
Вскидываю ее на плечо, кто говорил, что носить любимых легко?
Легкие режет воздух, бок режет боль.
Девушка иногда чуть слышно стонет.
Двести метров.
Медленно, слишком медленно.
Сто.
Старый подвал, где некогда была подпольная мастерская по перешивке капсул.
Место, где тысячи клиентов создали некий остаточный фон, что на днях вдруг превратился в дырку прокола.
Старина Арни на потертом плакате, группа "Мираж" и извечное "Цой жив!" как последняя завеса на двери в тайну.
Дырка гудит, переливается радугой, пульсирует.
- Дошли, - выплевываю.
Ева не отвечает, потеряв много крови, она лишь чуть кивает и смотрит на меня с мольбой.
Я большой, я сильный, я справлюсь.
Если бы.
Вхожу в пульсирующий комок перекрученных туманностей и пустоты, словно в реку.
Держа Еву на руках, зло топчу сапогами звезды и выбиваю из галактик пыль.

Дырка выплевывает нас и тут же схлопывается за спиной.
Критическая масса нарушилась, или просто время вышло, кто знает.
Крохотные пушистые кролики щиплют нежную душистую зелень.
Идиллия.
Непись с первым уровнем роняет алые капли на цветущий ковер.
Бар с ее хитами медленно, но верно, стремится к нулю...


Люми, матерый рога, прижимаясь к стволу могучего клена, наблюдал.
Просто наблюдал.
И мучительно размышлял.
С одной стороны - старый, добрый, надежный приятель Вольфер.
С умирающей девушкой на руках.
С другой - приказ Альянса о нахождении стратегических дырок в другие миры, награда, и солидные плюшки от богов. Или же - их страшное недовольство.
Впрочем, дырка уже схлопнулась, а на нет, вроде и суда нет... я тут типа мимо проходил.
И тут Вольфер удивил его снова.
Держа девушку на руках, он поднял ее к небу и что-то сказал нараспев.
Странным, иным языком.
Золотое свечение на миг окутало его, а затем поляну.
А потом тяжелый взгляд вывернул рогу наизнанку.
От этого взгляда нельзя было уйти в тень, он словно шел отовсюду и проникал везде.
Люми знал - его видят, но небожителю пока нет дела до мелкой букашки со смешными кусками острого железа за поясом.
Вольфер произнес еще что-то.
С мольбой.
Золотой поток, идущий от охотника, усилился.
Бог не мог преступить установленных им самим законов, да и механика Друмира заставляла.
И он пришел.
Явился.

То ли оторвав божество от райских услад в эмпиреях, то ли сорвав его с важного заседания в кругу таких же как он, число им шесть, то ли просто выдернув кумира в ненужное время в ненужное место.
Не разошлись с треском небеса, не вострубили ангелы, громов с молниями тоже не было.
Просто складка пространства слегка надорвалась, явив прекрасный образ.
Гермес скучал.
Однако кипящий золотом бар очков святости пел песню хвалы, щедро тая в мироздании и притягивая взор того, кому был посвящен.
- Сейчас, сейчас, милая, держись, - прошептал Вольфер, с надеждой глядя на божество.
Лик зевнул, на нем читалась скука, присущая отнюдь не смертным, а еще - там было недоумение.
Короткий взгляд на умирающую непись в руках охотника. Брезгливость, мелькнувшая на миг, сменилась настороженностью: штурмовые карабины - страшная штука даже для олимпийцев.
В нужное время и в нужном месте, разумеется...
А затем, выжрав все, с таким трудом накопленные, очки святости, бог милостиво кивнул, залатал раны, осенил Вольфера баффом благодати на сутки и исчез.
Кровь рубинами окропляла траву: дикую, полевую, душистую.
Вольфер завыл.
Тоскливо, по-волчьи.
Так, как не выл никогда даже его верный пет.
- Как же так, - шептал он.
- Все хорошо, милый, ты показал мне новый мир, мы дошли, - прошептала она. - А смерти здесь нет. Правда же?
Первый уровень так и не ушедшей в срыв неписи уверенно предполагал обратное.
Она что-то чувствовала, видимо, понимала.
Но охотник не мог сказать правду.
Впрочем, Ева ее и не требовала.
Лишь тихо таяла на руках.
Как снежок, майским утром занесенный случайной тучей в пески пустыни.
Правду говорили его хрипы и стоны вперемешку со слезами.
Отчаяние в глазах, дрожащие пальцы, нервно перебирающие то локоны Евы, то насечки на трофейном карабине.
Словно старая, ненужная, да еще и нелюбимая игрушка, на минуту выдернутая из чулана, и с брезгливостью отброшенная пинком в мусорную урну.
Вольфер почувствовал себя обкраденным.
Обесчещенным.
Оплеванным.
Ненужным.
Фетиш в виде золотого бара сиротливо мигнул и превратился в ноль.
Полностью опустошив все очки святости, бог лениво зевнул и исчез.
Ему не было дел до умирающей девушки и преданного слуги.
Некогда преданного.
- Ненавижу! - прошептал Вольфер.
Прижав ее к себе, свою величайшую и единственную драгоценность, он встал с колен и, подняв глаза вверх, отчетливо повторил:
- Ненавижу!
Не заклинание архимага или первожреца, отнюдь нет.
Простые слова отчаявшегося хумана, что смог перевернуть оба мира наизнанку, но оказался ни с чем.
Простые слова маленького человечка в огромной вселенной, муравья несущего соломинку.
Соломинку, что порой ломает спины иным верблюдам.
Богам следовало бы это знать или помнить.
Метрика времени и пространства трещала по швам.
Крохотный прокол на теле гигантского мира.
Хватило.
Тень, черная, вездесущая, что всегда была рядом, но проявилась только сейчас, участливо соткала полотно мрака, пахнув бездной.
Мириады звезд сложились в знак вопроса, понимания, участия.
Лениво заворочалась, словно выбираясь из тысячелетнего сна, древняя сущность, темная, словно вышедшая из тех самых теней, по которым полжизни крался охотник.
Опасная, как волк, настигающий жертву.
Внимательная, не прощающая ошибок.
Он снова был взвешен и оценен.
Мене, мене, текел.
Время остановилось.
Последние единички хитов девушки вытекали алыми каплями на зеленый ковер.
Никаких накопленных очков святости или преклонения.
Никаких дорогих жертв или долгих вымаливаний и постов.
Все было просто.
Так просто, что охотник неожиданно, сквозь отчаяние, смог удивиться.
А вслед за тем появилась и робкая надежда.
Только бы успеть.
Только бы Он смог.
- Скажи, чего же ты хочешь, заблудший сын мой? - понимающе, с участием, спросила бездна.

И он сказал.