Хозяин Реки

Хозяин Реки

–Хозяин Реки, пошли нам богатый улов, защити нас от голода, не гневись на нас…– так умоляют в первый весенний день в Поселении. От реки зависят, от того её и возносят. Привычное дело! на юге, говорят, возносят хвалу полям, а здесь полям молиться бесполезно – не принесут они добычи. Добыча здесь меньше от охоты и больше от рыбной ловли, вот и чтут: Хозяина Реки в первый весенний день, Хозяина Леса в первый летний. Несут дары – в грубых холщовых мешках собирают по лучшему кусочку от каждого дома, задабривают.

–Хозяин Реки, не гневись на нас, – Вайолка молит со всеми. Она уже стара, и вся надежда её на охотников и рыболовов Поселения. Сама она с ними не ходит давно – не позволяет спина, да и ноги ломит от долгой ходьбы. Зрение не то, и даже иголка уже не вьётся с былым лихом, а ведь когда-то Вайолка была первой швеёй, и даже торговалась с Городом, когда-то была ловка – в охоте не очень успевала, да, но с рыбой справлялась…

Годы, проклятые годы взяли своё! Ничего ныне нет у Вайолки от прежнего. Нет в ней ни лёгкости, ни ловкости, ни острого зрения, ни красоты. Отяжелели руки от грубой работы, лицо пошло стариной – страшно видеть своё увядание. Впрочем, Вайолка уже не сетует на всё ушедшее, это ничего, с этим она справилась бы, а сетует она на судьбу. Когда сын её Радко привёл в дом жену – Марику, Вайолка была счастлива. Обидно ей было, что сын не посоветовался с нею, выбирая, но приняла она его выбор, и радостью полнилось сердце её, да недолго. Два года смехом и счастьем жил их дом, а после сгинул Радко в охоте, пропал, не вернулся домой, и выла Вайолка от горя, предчувствовала исход. По весне нашли его тело, принесли, как положено, накрыв рогожей. Рыдали две женщины, роднее друг другу став.

Вайолка тогда совсем почернела от слёз, в могилу сама едва не сошла, держали только Марика, да внук – Стефан. Им помощь нужна была, опора. Тогда Вайолка уже в годы входила, но не замечала – знала, без неё Марике трудно придётся, а ведь она ей за дочь стала, а в Стефане всё отчётливее видела Вайолка черты Радко – так и жили.

И снова судьба! От горячки никто защитой не владеет. Отпаивала Марику Вайолка и ивовой водой, и молоком с мёдом, и полотенце заговорённое на лоб ей клала, да поздно было, не спаслась Марика, осиротел дом, замолчал смех.

Стефан единственной отрадой остался, последней ниточкой, что Вайолку держала на земле. на него смотря, жила Вайолка, на работу шла, рыбу перебирала, грибы солила, штопала одежду, что-то скоблила, вымывала…

Поселение живёт как одна семья. Знали и Наместник, и все жители, что Вайолка стара да одна на воспитание Стефана осталась. Повезло – мальчонка оказался послушен, даже к реке лишний раз не ходил, а другие мальчишки и девчонки с любопытством своим сладить не могли, шли к реке, шумели, таились от взрослых, ждали: не покажется ли Хозяин Реки?

Поддерживало Поселение. Несли и рыбу, и мясо, и ткани, и молоко – каждый то, что мог. Знали прекрасно, что от беды никто не может убежать, если беда за ним идёт. Вайолке досталось, Стефаном держится, почему бы и не помочь?

–Бабушка, – Стефан всегда осторожно сначала касается её руки, чтобы она взглянула на него, потом говорит что нужно, этому Вайолка его не учила, сам как-то себе изобрёл.

–Что? – Вайолка отрывает взгляд от холодной страшной реки. Есть там Хозяин, нет ли его, она о том судить не берётся. Даже её родители, и её бабушка говорили, что к реке хода лишний раз лучше не делать – разозлится Хозяин. Это в лесах живущий добр. В реке с характером. Да и сама вода всегда с характером.

–Опаснее огня, – наставляла Вайолку бабушка, – не шути с водой, не гневи.

Вайолка помнит, верит или не верит – сказать не может, но помнит! В памяти сила.

–Когда я смогу стать охотником? – спрашивает Стефан.

Вайолка молчит. Сказать правду? Солгать? У Вайолки уже глаз намётан и видит она, что Стефану охотником не бывать. В лучшем случае – рыболов, а скорее всего, и до того не дойдёт. Сам он слабый, усидчивый, конечно, но неуклюжий. А к тому и другому сноровка и ловкость природные должны быть.

Молчит Вайолка. Но Наместник слышит, улыбается, треплет Стефана по голове:

–Как в силу пойдёшь! Сколько тебе сейчас?

–Семь, – отзывается Стефан. Наместник ему вообще-то нравится, но сейчас Стефан ждёт ответа от бабушки, а он вмешивается. Мрачнеет Стефан, чудится ему что-то плохое в этом, но понять что именно он не может.

–Совсем большой! – Наместник смеётся, – ну годков через пять-шесть, думаю, начнём брать тебя в помощники. Потом посмотрим!

Наместник подмигивает, всё плохое, почудившееся Стефану, тает. Он радуется. Наместник смотрит на Вайолку, в старых глазах её укор: зачем, мол, лжёшь?

Но Наместник другого мнения. Видел он, как слабый в силу вдруг входит, когда мечтой охвачен. Видел он и как сильный в руках ничего удержать не мог, когда мечту у него из сердца крючьями-словами вырывали. Наместник считает, что ложь будет лучше.

Но разговоре его не о том.

–Вайолка, – говорит он, – тут такое дело…

Вайолка слушает его в молчании. А что ей сказать? Каждую весну так. Заканчиваются запасы, и первый весенний месяц в Поселении всегда самый голодный. Выделять от хранилища Поселения больше нечего, и надо перетерпеть. Не первый год Наместник к ней с тем подходит, а мнётся каждый раз как в первый. Стыдно ему, что от старухи и мальчонки отнимает, но у него свой расчёт. Поддерживать прежде всего тех, кто добычу приносит. Вайолка не приносит уже ничего. Она и швея никудышная ныне, так, на разборе-переборе грибов, рыбы, яблок. Жаль её, и Стефана жаль, но Наместник на то и наместник, чтобы решать о самом тяжёлом.