Женщина с наивными глазами

Женщина с наивными глазами

О главном я не умолчу —
Мне и на это хватит смелости:
Да, я хочу тебя, хочу!..
Но, знаешь, меньше, чем хотелось бы.
Владимир Вишневский
Генка сидел, молчаливо обнимая стакан, в котором плескалась прозрачная как слеза младенца огненная смесь, именуемая в народе водкой.
Противнейшая, между прочим, жидкость и наихудшее средство для расслабления по причине ядовитого и очень агрессивного свойства искажать действительность.

Опять же похмелье, если кто понимает, как это противно и утомительно.
Удовольствия на копейку, зато эффект выхода из похмелья такой, что лихорадка и грипп, в сравнении с ним – детская игра в песочнице.
Мужчина задумался: пить до состояния невменяемости или плюнуть на всё и лечь спать?
Душа болезненно маялась, успокоить её как-то иначе было нечем.
И чего, скажите на милость, эмоции так разгулялись – покоя не дают, который день подряд!
А дело в том, что Верочка, жена его ненаглядная, мать двоих детей, произведённых совместно в эмоционально насыщенном состоянии абсолютного чувственного блаженства и единстве представлений о радужных перспективах семейного будущего, взбрыкнула в очередной раз.

Жена, не считаясь с родительским и супружеским статусом, проявив впечатляющую решимость самоотверженно отстаивать право на самоопределение и независимость, перебралась жить на территорию мужчины, которого злосчастная судьба лишила здоровья и благополучия.

У Верочки по отношению к несчастному неожиданно включился извращённый аналог материнского инстинкта, заставляющий защищать и опекать объект, спасению которого на больничной койке она посвятила несколько месяцев личной жизни.

Кроме жалости, Геннадий это понимал, иных причин у жены не было.
– Петенька, – настаивала супруга, – человек несчастный, жертва трагического стечения обстоятельств. Страдания и несправедливость просто преследуют его. Роковая судьба отняла у него всё.

Вдумайся – у человека инфаркт, зависимый от инъекций инсулина сахарный диабет, жуткое артериальное давление. Жена его бросила… довольно цинично выставив за дверь.

Примерь все эти несчастья на себя. Ну и… как себя чувствуешь! То-то и оно!

Детей, и тех настроили против него.

В итоге его жизнь иначе как стихийным бедствием не назовёшь.

Петюня… ты должен понять, Геночка, без меня не выживет. Я ему просто необходима… как вода, как воздух. Буду спасать.
– А о нас с сыновьями подумала? Нас-то кто от проблем и невзгод защищать будет! А ведь причина наших бед – твоя инопланетная жалость к больным эгоизмом мужикам, которые ничего не умеют и не хотят делать, зато научились манипулировать! Это что же получается: жену отдай дяде, а сам… хоть аренду на женские тела оформляй. Не понимаю, почему до сих пор никто не открыл агентство “Жена на час”. Не профессиональная жрица любви, а женщина.
Не пойму я тебя, Верочка. Вроде хороший ты человек: душевный, с тонкой чувствительностью, а ведёшься на ловкие фокусы подозрительно влюбчивых субъектов, умеющих расписать в пастельных тонах и красиво оформить ничто иное как несостоятельность и лень, нравственную нищету и физическое тщедушие в виде заслуги… благородства и бескорыстия. Откуда в тебе это болезненный приступ необъяснимой альтруистической жертвенности?
Зачем ты пытаешься изображать мать Терезу? В качестве возмещения они вручают тебе себя… любимого. С целым списком хронических болезней, деликатных проблем, и отсутствием средств существования.

Кроме способности интриговать и вызывать к себе жалость эти господа ничем более не обременены. Ни материальным благополучием, ни крепкой семьёй, ни умом, ни благородством. Что у твоих подопечных есть, кроме болезней и потребностей? Ни-че-го!
– Всё ты правильно говоришь, Геночка. Всё так. Наверно. Не знаю… не всё так просто. Ты не способен войти в его обречённое положение… а я могу. Несчастный он, неприкаянный, больной... нуждается во мне как младенец в мамке. Не выжить ему одному. А тут я... молодая, сильная. Я всё преодолею, всё смогу. Да и люблю его… опять же.
– А меня, детей, дом свой, наконец, судьбу беспокойную, неустроенную по большому счёту, оттого что мечешься, себя не можешь понять… себя-то хоть любишь? Что за гормоны такие покоя тебе не дают, влюбляться заставляют в каждого, кому хуже, чем тебе, у кого ни за душой, ни в сердце ничего – пусто.
– Да как же это пусто, если человек любить умеет! У него тело больное, а душа… душа чистая как роса, чуткая, беспокойная, нежная. За то и страдает, бедолага, что сердцем светел. Души он во мне не чает, боготворит, обещает век на руках носить.
– Тебя ли он любит, дурёха! Титьки твои налитые, фигурку точёную, да глаза цвета спелого гречишного меда – всё то, чем можно, не прикладывая усилий, поживиться… да-ром. Чего лишён в силу пребывания в закрытом медицинском учреждении и состояния конфликта с семьёй, где ты за ним выносишь горшки.

А он, несчастный, вынужден издалека наблюдать твои прелестные округлости, не смея к ним прикоснуться.

Обидно же, что на эти щедрые лакомства имеются претенденты.
Ненаглядный твой, имея в избытке развитые инстинкты, богатое воображение, время и возможность проявить актёрские способности, мечтает завладеть безраздельно лакомым кусочком сладенького пирожка, который заманчиво скрывается под подолом белого больничного халатика, который сам по себе инициируют повышенную активность сексуальных рефлексов.

Неужели непонятно – ему нужен секс: желательно – страстный, но на бескорыстной основе, по возможности безопасный.

По причине твоей принадлежности к штатному медицинскому персоналу и избыточной впечатлительности, только идиот может отказаться от вкусного эротического сувенира.

Соглашусь – положительные эмоции для скорейшего выздоровления пациента необходимы.

Но, не в таком же неприлично легкомысленном качестве, Верочка!

Никакой любви твой избранник даже изображать не будет. Его поведением движет голая меркантильность, грубый расчёт и банальная похоть.
– А если даже и так... он ведь ответить на твои сомнительные аргументы не может. Значит, говорить о нём можно чего угодно. Но пойми, это цинично, низменно. Ведь ты не такой. Я знаю. Жить я с ним буду – не отговаривай. Да… тебя я тоже очень-очень люблю. И детишек. конечно. Скажешь им, что мамка в командировке. Или ещё чего, сам придумай.
– Они уже не такие маленькие, как прежде. Сами всё поймут. А тебе ещё раз скажу – глупая ты баба... глупая и беспринципная. Сама не ведаешь – что, на что собираешься разменять. Этому бандерлогу твой внутренний мир представляется в виде станка для эротических процедур. Поверь – он ловкий приспособленец, банальный альфонс.